— Тельма, помоги! — прорыдала какая-то женщина.
— Что случилось, Метка?
— Улья… Улья утром пришла чуть живая! — Рыдания перешли в завывания.
— Да погоди ты убиваться! Объясни толком! — Ведьма завела в дом кухарку из трактира, усадила на лавку и подала ей воды. Та, всхлипывая и давясь, опустошила кружку в три глотка. Вытерла передником раскрасневшееся лицо и срывающимся голосом поведала:
— Говорила ей не ходить, так не послушала мать… Побежала вчера на ночь глядя к этому Данко, поганцу с мельницы! Под утро возвращалась лесом, да и нарвалась на чужака со шрамом через всю щёку!..
Я в ужасе зажала рот руками. Страшной догадкой накрыло меня: не о том ли человеке, что избил виконта, речь?
— …Все выпытывал сначала о постояльцах, кто да что, а потом за горло схватил: «Не ты ли была с постояльцем три ночи назад в пятом номере?» Моей-то, ты знаешь, палец в рот не клади, вот и нарвалась на кулак. Помоги, Тельма! Девке ведь замуж выходить, а у неё лицо все… губы разбиты, кровища хлещет! Доран к старосте побежал, мужиков собирать — лес прочесывать.
И зарыдала в голос.
— Беги, Метка, к дочери, я следом.
Не успела за кухаркой захлопнуться дверь, а меня уже несло в баню, где на лавках аккуратно были разложены после стирки вещи для просушки.
— Накинь платок на плечи — буду видеть, где ты топчешься по комнате. — Ведьма протянула мне клетчатый палантин, стоило только вернуться в дом. — Гребень возьми на рукомойнике. И не мечись как кошка угорелая!
— Неспокойно мне. — Заставила себя сесть на лавку у стола. Не видела — чувствовала, как мелко подрагивают на руках пальцы.
— Думаешь, тот изувер вернулся?
— Уверена. И касатик… тьфу ты, господи, милорд там совсем один, слепой, беспомощный. Пошли уже, бабушка!
Подхватила собранную Тельмой котомку со снадобьями-мазями, сунула туда же свернутый плащ виконта и торопливо выскочила за порог.
Ведьма только охнула вслед:
— Да не спеши, мне за тобой, прыткой, не угнаться! — А потом как рявкнет: — Платок сними, мешок отдай!
Глава 9
— Где же вы спали этой ночью?
— На такие вопросы леди не отвечают,
потому что джентльмены их не задают.
(х/ф "Мэри Поппинс, до свидания!")
Меня всю дорогу до постоялого двора трясло от волнения и страха. Гад, сволочь, подонок! Девчонку-то за что? Вернулся, чтобы добить свидетеля? Или закончить начатое, а Улья так некстати попалась на пути? В какую же историю ты ввязался, виконт Карре, что тебя преследуют с таким упорством и рвением?
Не выдержав внутреннего напряжения, уже на подходе к дому сорвалась на бег. В обеденном зале стояла тревожная, пугающая тишина и безлюдье. Неслышно было утренней суеты на кухне, окриков Дорана. И только на нижней ступеньке лестницы сидел кот. Повернул голову на открывшуюся дверь в трактир и беззвучно мяукнул, поприветствовав меня, ворвавшуюся в помещение, будто специально ждал, чтобы предупредить, пожаловаться на случившуюся в его вотчине беду. Кинулся провожать меня вверх по лестнице, ластясь и путаясь под ногами. А у меня перед порогом в номер вдруг эти самые ноги ослабли и встали как вкопанные. Боялась войти и столкнуться с непоправимым.
Привела в норму немного сбившееся после бега дыхание и потянула дрожащей рукой за ручку — заперто! От сердца вмиг отлегло. Постучала тихо и прислушалась. Милорд не открывал долго, казалось, целую вечность, вновь взвинтив мои нервы до предела.
— Кто там? — наконец услышала сиплый голос постояльца.
— Анна, — ответила негромко и вздрогнула, когда дверь неожиданно резко открылась.
Просочиться бочком в комнату мне не дала рука мужчины, закутанного в простыню. Захлопнув створку, он безошибочно и ловко, будто видел перед собой, сграбастал меня за плечи, подтянул к себе и сжал в объятиях.
— Где вы были? — с жаром выдохнул у моего уха.
Я замерла, не понимая поведения господина Карре.
— У знахарки, — ответила почему-то шепотом.
— Я всю ночь не спал. Вы не предупредили, что останетесь там до утра, — попеняли на легкомысленное поведение «сестры». — От вас пахнет травами и чистотой…
И все это было сказано мне в плечо. Чувствовала горячие губы его милости через ткань блузы. От действий милорда со мной происходило что-то невероятное: в животе скручивались спазмы, спиралью вознося искры истомы вверх, к груди.
Ладонь виконта опустилась по моей спине и замерла на пояснице в опасной близости от ягодиц. Он с ума сошел? Что за порывы необъяснимой страсти? Всегда гордилась своим хладнокровием к подобного рода лживым проявлениям внимания, а тут поплыла от одного только прикосновения горячих рук мужчины — обладателя роскошной шевелюры и великолепных внешних данных. Который даже толком не представился, ограничившись титулом и фамилией. Имя, что я указала на конверте, вслух произнесено не было!
— …И этот еле уловимый аромат духов, который исходит от вас… волнующий, тонкий, мучительно-соблазнительный, он кружит голову, — достопочтенный с шумом втянул воздух, отчего волоски на моем затылке встали дыбом, а тело мелко содрогнулось от приятной щекотки, — и пробуждает желание обладать вами…
Дернулась: «Что?!»
Будто холодным снежком попали за шиворот, отрезвляя и избавляя от томного наваждения.
Звук увесистой пощёчины, а следом болезненный вой постояльца огласили тишину комнаты.
— Приложите вот это к губе. — Мучаясь чувством вины и обиды одновременно, всунула в ладонь милорда тряпицу, смоченную ведьминым настоем.
— Я снова вел себя неподобающе по отношению к вам, простите, если сможете, — стараясь не шевелить кровоточащими «варениками», каялся виконт тихим голосом. — Но… я слышал, что случилось с девчонкой-подавальщицей, и подумал о вас…
— Вы волновались за меня? — Я так растерялась от его слов, что забыла о своих терзаниях.
— Что вас удивляет? Сейчас, в этом захолустье, вы для меня единственный знакомый человек… даже можно сказать — родной, сестра!
— Так обрадовались возвращению «родственницы», что ощупали всю, дабы убедиться в целостности?
— Мне кажется, вам понравилось.
