Я должна была сразу заподозрить, слишком разительным было фамильное сходство этой сухой чопорной дамочки и высокомерного кардинала. Они даже губы поджимали с одинаковым выражением лица. Интересно, кардинал действительно думал, что я не пойму, кто его источник информации в борделе? Подкинуть часть ворованных денег и пару страниц из приходской книги в комнату экономки, а потом сообщить о своих подозрениях сводне, было таким пустяком, что стыдно сказать. Интересно, что она с ней сделала? Хотя думаю, что экономки уже давно нет среди живых. Но вряд ли это она убила своего брата. Походка того человека, что прошел мимо меня, определенно была мужской. Но упустить такой шанс свалить все на нее — не прощу! Я так задумалась, что пропустила, как законник вызвал свидетельствовать Матильду.
Господин Цомик кивнул мне, и я встала со своего места, не удержавшись от маленькой подлости — обходя инквизитора наступить ему на ногу.
— Как вас зовут?
— Матильда Эрих, — тихо сказала старая женщина, испуганно глядя на меня.
Я ободряюще ей улыбнулась и попросила.
— Говорите, пожалуйста, громче, Матильда. Вам нечего бояться.
Она послушно кивнула, робко улыбнувшись в ответ, и кинула жалостливый взгляд на Николаса.
— Вы знаете Николаса Иптискайте?
— Да, я знала его еще ребенком, его и Елену.
— Расскажите, что случилось сорок лет назад, когда была убита его мать.
— Возражаю, ваша честь! Как это может быть интересно суду? — взвился кардинал Блейк.
Я проигнорировала вопрос. Вместо меня поверенный Цомик тяжело поднялся со своего места и парировал:
— Ваша честь, защита считает необходимым выяснить подробности смерти Елены Иптискайте, что слишком похожи на рассматриваемые убийства.
Отец Валуа скривился, но все же кивнул.
— Продолжайте.
— Что тогда случилось, Матильда?
— Елена на сносях была. Жила с сыном во флигеле при борделе, там же и обшивала девок этих гулящих. В тот день одна из них к ней прибежала, спрятаться от пьяного клиента. Только он следом пришел, стал Елену допытывать, где девка. А она молчит. Он ее, бедолашную, ножом в живот ударил. Ушел, а Николас все видел, под кроватью прятался. Елена еще живая, и дите живое, наружу просится…
Старуха замолчала, давясь слезами, и я подала ей стакан воды.
— Продолжайте, Матильда.
— Девка убежала, а мальчик остался. Елена сына просить стала, чтобы помог ей. Ножницы подал. Дите ведь еще спасти можно было. Сама она умирала уже, а дочку спасти хотела…
Лицо инквизитора стало белее мела, он вцепился в карандаш так, что побелели костяшки пальцев. Слушая Матильду, я подошла к столу защиты и не без усилия отобрала у него карандаш. Он удостоил меня лишь невидящим взглядом, явно находясь под впечатлением тихих слов старухи, звучавших оглушительно громко в притихшем зале.
— … Так я и застала их, Елену в луже крови и Николаса, качающего на руках малышку. Но девочка уже мертва была. А у Николаса… Ни единого темного волоска на голове, весь поседел…
— То есть вы утверждаете, что Николас не убивал свою мать?
— Не убивал, — твердо ответила старуха. — Это все тот помчик окаянный. А Николас всего лишь помог матери разрешиться от бремени. Пусть и таким страшным образом!
— Вы упоминали в нашем разговоре, что Елена еще потом в себя пришла?
— Да, совсем ненадолго. Она сквозь забытье напевать стала, ту колыбельную, что постоянно пела, пока с дитем ходила. Все спрашивала, сынок или дочечка? Ну как я могла ей правду сказать? Я и соврала, что девочка жива…
Она крепко сжала стакан трясущимися руками. В зале стояла такая мертвая тишина, что было слышно, как ее зубы стучат о стакан, она расплескала половину. Я покрутила в пальцах карандаш, постучала им о свидетельскую стойку, привлекая ее внимание.
— Вы можете продолжать?
Матильда горько всхлипнула и подняла на меня полные боли глаза.
— Могу, — прошептала она.
— Как называлась та колыбельная, вы помните?
Старуха кивнула и очень тихо произнесла:
— Колыбельная Мертвых земель.
— Спасибо. У меня нет вопросов.
Кардинал Блейк потоптался в нерешительности, но тоже промямлил, что не имеет вопросов. Люди в зале перешептывались, особо чувствительные дамы даже всхлипывали. Матильду отпустили на место, а я вернулась на свое, задержавшись подле красавчика. Наклонилась к нему и шепнула на ухо:
— Весело, правда? То ли еще будет…
Какие у него прекрасно очерченные скулы, когда он злится. Кысей скинул мою руку с плеча и прошипел:
— Оставьте меня в покое!
К сожалению, я не чувствовала теперь его эмоций. Клятый алкоголь притупил начисто все ощущения, а еще меня продолжало клонить в сон. Это может вызвать непредвиденные осложнения со следующим свидетелем.
Поверенный Цомик с моей подачи заявил о повторном вызове Николаса Иптискайте, в связи с открывшимися обстоятельствами. Отец Валуа задумчиво поглядывал в нашу сторону, явно в недоумении от действий защиты.
Николаса провели за стойку, он был одет в мужской костюм, парик ему тоже не разрешили надеть, поэтому он затравленно оглядывался по сторонам, грозя в любую секунду соскользнуть в истерику. В таком состоянии я едва ли смогу достучаться до его внимания. Поэтому я взяла у Антона заранее приготовленный парик и женский бурнус.
— Накиньте, Агнесс, и можете надеть парик.
— Я протестую! Зачем защита устраивает цирк из судебного заседания, заставляя свидетеля переодеваться в женское?
Только Николас уже не слышал, он схватил парик и плащ, и через минуту его лицо разгладилось, ушло напряжение, осталась лишь легкая неуверенность.
— А его никто не заставляет, ваша святость, — парировала я. — Вы позволите продолжить?
Отец Валуа кивнул чуть насмешливо. Он явно даже не подозревает, какую ловушку я приготовила. Для всех. Если раньше я просила вояга настоять на закрытом заседании, чтобы избежать лишней опасности, то теперь мне было абсолютно все равно, что может произойти.
— Агнесс, вы помните свою мать?
На лице несчастного отразилось сомнение. Он покачал головой.
— Не знаю, она умерла, когда я родилась…
— Простите, — с деланным сочувствием потупилась я. — Но Матильду вы помните?
Я кивнула в сторону старой женщины, она робко улыбнулась своему воспитаннику.
— Да, тетушку Матильду помню, я всегда ее навещаю, когда выдается
