― Мы обращаем внимание на то, что здесь происходит, ― ответил Белтанн.
― Не так часто, как хотелось бы, ― ответил Тенсат.
― Мы — воины, ― Белтанн оперся на металлический стол, и тот заскрипел под его весом. — Не стражи порядка. Это — твоя работа.
― Что ж. Хорошо. Тогда объясните мне, почему вы здесь сейчас. Помогите мне сторожить порядок.
― Послание «Детей» адресовано примарху. Вот почему я здесь.
Тенсат недоверчиво усмехнулся.
― Вы слабо себе представляете, сколько людей тут, внизу, жаждет с ним поговорить. Никто не может сказать, сколько среди них обыкновенных психов. Он будет тратить время на них всех, вот прямо лично на каждого? Зачем вы здесь на самом деле? Если, конечно, здесь не происходит что–нибудь еще, о чем вы мне не рассказываете.
Белтанн не ответил. Его лицо по–прежнему оставалось непроницаемым.
― Хорошо. В таком случае, думаю, мы с этим справимся, ― Тенсат покосился на прокуратора механикум, и, не дождавшись поддержки, тихо выругался себе под нос. — Если от нас требуется продуктивное сотрудничество, то вам придется мне доверять. Нам, ― добавил Тенсат, многозначительно покосившись на прокуратора.
― Ладно, будь по–вашему! — Белтанн хлопнул по столу. Совсем легонько, но лежащие на столе вещи подпрыгнули, а на столешнице осталось три идеально ровных вмятины от латной перчатки. — У меня есть основания полагать, что за всеми этими нападениями на гильдии стоит кто–то, кого Коракс тренировал лично.
― В самом деле?
Белтанн торжествующе кивнул. Выражение самодовольства на его крупном лице смотрелось неожиданно по–детски.
― Вот теперь моя очередь удивляться, ― ответил Тенсат. — Значит, это легионер?
― Нет! — с жаром возразил Белтанн. — Это невозможно. Это может быть кто–то из его старых товарищей. Среди тех, кто сражался за Освобождение, было много таких, кто оказался слишком старым для вступления в ряды легиона. У нас есть некоторые соображения о том, кто это может быть.
― Один из первых повстанцев Коракса? — Тенсат присвистнул.
― Вот почему я здесь. — продолжил Белтанн. ― Вам раньше не приходилось сталкиваться ни с чем подобным. Ты не справишься с этим делом в одиночку.
― Значит, вы и правда присматриваете за нами.
― Конечно, очень присматривают, ― подал голос прокуратор.
― О, а вы, наконец, решили к нам присоединиться? — вскинулся Тенсат.
― Ваше поведение неприятно мне, старший оперуполномоченный Диорддан Тенсат, ― продолжил прокуратор. — Я прошу вас воздержаться от него.
― Что ж, если у вас есть какие–либо предположения, я вас внимательно слушаю, ― проговорил Тенсат.
― Атаки будут продолжаться, ― заявил Белтанн. — С этим мы ничего сделать не сможем.
― Не могу не согласиться с тем, что вы не страж порядка, ― откликнулся Тенсат. — Вы проделали такой путь ради того, чтобы сказать, что вы все видите, но делать ничего не будете?
― Этого я не говорил.
― Да вы вообще мало о чем говорите.
На лице Белтанна обозначилось откровенное раздражение.
― Вы будете меня слушать или нет? — спросил космический десантник и по его тону Тенсат понял, что слегка перегнул.
― Хорошо, хорошо. Приношу извинения. Прошу вас, говорите.
― Мы должны спровоцировать следующую атаку так, чтобы суметь ее проконтролировать и обратить на нашу пользу. Это самый быстрый способ выманить и поймать этих мятежников. Если в этом замешан один из бывших каторжан, там вполне могут быть и другие. Связи между ними довольно крепкие.
― Предлагаете выманить их на живца? — спросил Тенсат.
― Вы собираетесь использовать в качестве живца представителя гильдии, ― добавил прокуратор. — Это логичный курс действий.
― Да я только сказал то же самое! — не выдержал Тенсат.
― Вы не определили, кто будет живцом, ― ответил прокуратор. — Сержант Белтанн собирается использовать в качестве наживки представителя гильдии.
― Мы сами выбираем цель, ― добавил Белтанн. — Сами создаем условия. И получаем ожидаемый результат.
― Представитель будет подвергаться опасности.
― Судьба наживки в данном случае не имеет значения. Наша цель — поймать преступника.
― Вот с этим я согласиться не могу, ― заявил Тенсат. — Если представителя убьют, возникнет множество проблем.
― Мне говорили, что вы гильдиец, но не говорили, что вы привязаны к этим паршивым рабовладельцам больше, чем я, ― проговорил Белтанн.
― Может быть и нет, ― ответил Тенсат, ― но мы рискуем спровоцировать серьезные беспорядки. Возможно даже внутригосударственный конфликт.
Глаза Белтанна сверкнули.
― Я вырос на каторге, там, наверху. Третье поколение. Я ничего не сделал, мои родители ничего не сделали, а их родители сделали совсем мало, но и этого хватило, чтобы обречь мою семью на вечные страдания. Если бы не приказы лорда Коракса оставить гильдийцев в покое, я бы наверняка убивал их сам.
Тенсат покосился на прокуратора и перевел взгляд на легионера.
― Самый быстрый способ разрешить этот кризис — использовать в качестве наживки представителя гильдий, ― продолжил Белтанн. — Ему ничего не грозит. Если вам не нравится этот вариант, то вы можете отправиться в Вороний Шпиль и подождать, пока ситуация не улучшится.
Тенсат раздумчиво поскреб ногтем по столешнице, и, наконец, стукнул по ней пальцем.
― Ладно. Пусть так. Я согласен. Я посмотрю, что можно сделать, но, если что–то пойдет не так, я буду признателен вам, если вы дадите правительству не мою голову, а убедительные объяснения.
Прокуратор механикум в углу издал странный звук, по–видимому, означающий смех.
XVII
МОРИТАТ
Феданна Пеккса одолевали темные видения — стаи черных птиц кружили над полями сражений, где застыло все, кроме пирующих падальщиков. Тела лежали друг поверх друга, пронзенные собственным оружием. По пропитанным кровью пустошам, оглаживая лица мертвецов, расползался дым пожаров, подгоняемый сильным ветром.
А затем броня и оружие сражающихся резко преобразились. Мгновение назад их потрепанные металлические доспехи были вычурными и архаичными, плащи, одинаково покрасневшие от крови, покрывала яркая геральдическая вышивка. Окоченевшие пальцы сжимали рукояти клинков, а поверх убитых лежали их мертвые кони. А затем картина изменилась, и воины превратились в легионеров Гвардии Ворона, лежащих под ясным солнцем чужого мира, и их броня была изуродована болтерным огнем, а пальцы каждого из воинов сомкнулись на глотке товарища — древняя битва сменилась братоубийством.
Порой Пеккс смотрел на них сверху, иногда — бродил собственными ногами по землям своих кошмаров, закутанный в пепельно–серые одежды, проваливаясь в кровавую грязь. Он в отчаянии заламывал руки, не имея возможности сделать для убитых хоть что–нибудь, мучимый уверенностью, что мог бы предотвратить эту резню, если бы вмешался раньше. Вина терзала его душу грязными когтями.
К ней примешивалась бессильная злость. Пеккса злило, что
