Песок и пепел

Нокис и Ангир в силу своего невысокого статуса тоже не обладали по-настоящему важными сведениями. Кстати, опять всплыл принц Бархарих. Точнее, принц крови. Дядя нынешнего императора, сводный брат его отца — сын Антара Первого от его последней жены. Вполне возможный наследник престола — если вдруг смерть приберет одним махом императора и наследного принца — младших братьев ни у того, ни у другого нет, наследнику еще рано думать о собственном сыне, а женщины могут наследовать престол лишь чисто теоретически — то есть в законе о престолонаследии это прописано, но тысячелетняя история династии таких случаев не знала. Императрица Альтея, если вдруг останется одна, скорее всего, сохранит трон и власть, так всем будет спокойнее, особенно ее родне, и править она будет долго, наверное — ей ведь еще нет сорока. Но вот вопрос — кто станет ее наследником, ведь без этого никак? Тот же закон допускает ее замужество, хотя вряд ли это устроит имперскую аристократию. При этом, если императрица тоже внезапно оставит этот мир, и чтобы уже закрыть женскую тему — незамужних принцесс в империи сейчас нет, а вышедшие замуж за иностранных монархов перемещаются в самый конец списка возможных наследников престола, как, например, Тамира — старшая сестра императора, ныне супруга короля Тинарии. Рядом с Альтеей и Тамирой принц Бархарих для большей части аристократии выглядит гораздо предпочтительнее — он императорской крови, пусть его мать и не принцесса, а лишь герцогиня, к тому же он еще и моложе Тамиры, если я ничего не путаю. Правда, принцу Бархариху тоже хорошо за пятьдесят, но, помнится, его отец дожил до восьмидесяти двух, а основатель династии и вовсе дотянул до сотни и даже перевалил через этот рубеж, если летописи не врут. Так что лет пятнадцать-двадцать на троне он вполне может осилить, а любой из его сыновей, которых у него трое, опять же, считая по крови, в глазах приверженцев традиций будет иметь больше прав на престол, чем кто-либо еще. И все кончится достаточно мирно. А вот если, к примеру, Альтея назначит наследником престола не Бархариха или его сына, а своего младшего брата, то порохом запахнет очень явственно. М-да… То есть вполне вероятен заговор. Неужели граф зацепил именно… такое? Если так, то драпать уже поздно и совершенно бессмысленно — надо было сразу пройти мимо постоялого двора Хальда и рискнуть еще раз переночевать в поле.

Мысли начинают путаться, и мне кажется, что я упустил в своих рассуждениях что-то важное, но я все же пытаюсь продолжить беседу:

— И, кстати, ваша светлость, а где сейчас этот Ранкен… то есть Лагрен?

Граф, уже приведший глаза в обычное состояние, вздыхает:

— А с ним произошло примерно то же самое, что и с Мархеном, если этот ваш сержант не сочиняет.

— Нет, Кимер говорит правду. Он там был, разве что слышал не все. Вы попытались допросить Лагрена?

— Нет, всего лишь накормить его крысиным ядом, — фыркает граф. — Конечно, допросить. Как же без этого?

— Что ж, ваша светлость, мы с вами наступили на одни и те же грабли…

— Хорошо сказано, Таннер, — он вроде бы кивает, но перед глазами все плывет, похоже, я засыпаю, — очень точно… Таннер? Таннер?

Я еще успеваю подумать, что и слышно его, словно сквозь вату, а потом все гаснет.

Проснулся на рассвете. Сиделка, тихо посапывая, дремала на своем стуле. Графа не было. Само собой — увидел, что я заснул, позвал сиделку и ушел.

Интересная мозаика складывается, однако. Жаль, фрагментов не хватает. Очень многих. Ладно, что имеем в первом приближении? Девять из десяти, что заговор. Весьма вероятно, что нацеленный на убийство императора и, возможно, наследного принца. Во всяком случае, явные намеки на некую причастность дяди императора, пока косвенную. И что имел в виду граф на той лесной дороге, когда прошептал, что все равно никто не поверит?

Пока единственная приятная новость — голова с пробуждением работает ясно, как у человека, который накануне не перетрудился и выспался при этом как следует. То есть спать совершенно не хочется. Впрочем, я помнил, как бывает — проснулся вроде с ясной головой, однако попытка принять вертикальное положение и переместить тело в пространстве вызывает почему-то резкое нарушение координации движений.

Осторожно приподнимаюсь на постели. Нет, кажется, будто только прилег, а не провалялся несколько дней. Мышцы реагируют четко и без промедления. Опускаюсь обратно. Нечего тетку будить раньше времени. Все равно моей одежды здесь нет. А Кравер придет после завтрака, не раньше. Он ведь не в курсе, что я уже проснулся.

И что будем делать? Маскироваться под болезного и дальше? Сколько я смогу это изображать? Сутки? Двое? Вряд ли больше. А нужно ли? Валяться в постели с затуманенным сознанием надоело, честно говоря.

Осторожно выбираюсь из-под одеяла. На мне чьи-то — потому как своей у меня таких в багаже не было — просторные рубаха и штаны из легкой ткани. Подхожу к окну. Сиделка за моей спиной, похоже, продолжает мирно посапывать. За окном никого. Неужели еще все спят? Нет, не все. Вижу старину Стигена с сыном — управляющий явно что-то объясняет Дорену, тот согласно кивает. Нет, вроде не обо мне речь. Обычные хлопоты по хозяйству.

Оглядываюсь. А что, места для утренней гимнастики вполне достаточно. С почти забытым наслаждением отрабатываю обычную разминку, доски пола тихо поскрипывают. Забавно, тетка спит, как ни в чем ни бывало. Ладно, пусть спит. Закончив — даже не вспотел, надо же — забираюсь обратно в постель.

Вроде только прикрыл глаза, собираясь прикинуться спящим — и заснул. Меня будит Кравер, дотронувшись до плеча. Успеваю заметить, как он вздрогнул — похоже, не ждал, что я так быстро открою глаза. А вроде ж не спешил.

Он, пожав плечами — «показалось, наверное» — извлекает из карманов свой дежурный набор.

— Доброе утро, Таннер. Как себя чувствуете?

— Намного лучше.

— Рад это слышать… Ну как… — Лекарь привычно приступает к утреннему осмотру… И замирает. Потом внимательно смотрит мне в лицо, словно увидел впервые.

— Таннер, а это точно вас я лечил все эти дни?

— Что-то не так?

— Даже не знаю… Такое впечатление, что я оставил вас не вчера