— Скажи, друг, а есть ли способ добраться до Житомира незаметно?
Историк решил, что нет смысла отсиживаться в этой глуши, где его в любой момент могли обнаружить, а следовало затеряться в толпе. Город был молодой, там, скорее всего, много всякого люда ошивалось. А затем можно было бы и вообще покинуть Киевское княжество. Вряд ли его станут искать так далеко. Как говорится, с глаз долой — из сердца вон. Пройдет какое-то время, и он сможет вернуться, и — кто знает? — возможно, у них с Марусей еще что-то получится. К его радости, Тарас кивнул в ответ.
— Как не быть? Есть, конечно. Вот только сложно тебе будет по этим тропам тайным одному пробираться. Был бы проводник — да, а так… Сгинешь в какой-нибудь трясине. Или не с теми людьми познакомишься, все одно.
Поняв, куда клонит хитрый мужик, историк был вынужден еще раз обдумать его предложение. Да, Марсель не был идеальным вариантом для блудного сынка, однако у него, похоже, не было выбора. Или с ним, или одному. Второй вариант казался ему не самым надежным, тем более что на местности он ориентировался, мягко говоря, не лучшим образом и легко мог заблудиться в трех соснах. Оставалось только выяснить, чего конкретно ждет Тарас от него. Не мог ведь он действительно наставить на путь истинный оболтуса. Хотя…
— Я все понял. Возьму с собой Федю. Но почему ты веришь в то, что он не сбежит от меня при первом удобном случае и не возьмется за старое? Привязать его к себе я не могу, сам понимаешь.
— Не можешь, — согласился мужик. — Однако ты не беспокойся по этому поводу. Уж я найду для него нужные слова. Так что, по рукам?
— По рукам, — кивнул историк, не оставляя себе возможности для отступления.
Тарас с чувством стиснул протянутую ладонь, и Марсель поморщился от боли. Но здоровяк не заметил этого и, вскочив на ноги, не говоря больше ни слова, заспешил к дому. Оставшись один, историк решил, что ему некуда торопиться. Тем более что отцу с сыном, судя по всему, было о чем поговорить. Происходящее совершенно не нравилось ему, особенно учитывая слепоту Ольги. Была бы она зрячей, все выглядело бы иначе, а так выходит, что он не только был причастен к смерти ее четверых сыновей, но и пятого собирался забрать неизвестно куда. В любой другой ситуации Марсель бы, скорее всего, постарался улизнуть под шумок и оставить семейство разбойников вариться в собственном соку, однако у него не было такой возможности, и он прекрасно это понимал…
* * *Сидя на лавке, историк почувствовал, что его начинает клонить в сон. Не видя ничего плохого в том, чтобы прикорнуть ненадолго, он лег на спину и закрыл глаза. Будущее казалось ему туманным, и он вдруг подумал о том, что, наверное, как раз в это время Муса с Меланьей направляются к своему новому дому, где бы тот ни находился. Представив себе славянскую знахарку в восточных одеждах, а Мусу уплетающим какие-нибудь блины или окрошку, Марсель улыбнулся. Интересно, как дела у Курьяна? Получилось ли у него держать язык за зубами — или нет? Лучше бы ему, конечно, помалкивать обо всем, что видел. Впрочем, Михайло, конечно, скоро обо всем узнает, если уже не узнал. Сидят, наверное, сейчас и под медовуху гадают о том, как их Баламошка поживает. Забавно. Он думает о них, а они — о нем.
Незаметно для себя историк задремал. В какой-то момент его тело будто перестало ему принадлежать — он смотрел на себя со стороны и в то же время понимал, что все происходящее было всего лишь игрой утомленного мозга. Тем не менее ему стало интересно, и он приблизился к своему телу, чтобы рассмотреть его лучше. Что ж, очень даже ничего, отметил про себя Марсель с удовлетворением. Ничего особенного, но и не урод. В этот момент он почувствовал, что находится в беседке не один. Быстро обернувшись, увидел высокого пожилого человека, который также наблюдал за ним. Лицо старца выражало крайнюю степень задумчивости — казалось, что в этот момент он пытается принять какое-то трудное решение.
— Кто ты? — спросил историк, понимая, что в астральном обличье мало чем сможет помешать этому человеку, если тот вдруг задумает что-то недоброе.
— Не силься проснуться, не получится, — отозвался старец. — Твой сон глубок, но это даже к лучшему.
— Почему?
— Все просто. Пока ты здесь спишь, там, в доме, княжеская дружина рубит твоих новых знакомых. Если бы ты бодрствовал, то, скорее всего, попытался бы спасти их — и сам бы погиб. А так все закончится для тебя вполне благополучно. Дружинники не заметят этого места. Ты ведь тоже его не разглядел, когда пришел сюда, помнишь?
— Тараса убили? — ужаснулся историк, прислушиваясь, однако вокруг стояла тишина.
— Убивают как раз в этот момент. Не силься — все равно ничего не услышишь. Ты в другой реальности сейчас находишься, — объяснил гость, заметив недоумение на лице собеседника. — В твоей собственной. Я, честно говоря, впервые вижу, чтобы внутри у человека было так спокойно. Похоже, ты в мире с собой. Удивительно.
— Что же в этом удивительного? — Марсель начал понимать, с кем разговаривает, и это его не обрадовало.
— Учитывая то, что тебе пришлось пережить, ты мог бы обозлиться, усомниться, разочароваться — да много чего мог бы. Но ты остаешься собой, и это внушает уважение. Ты все еще хочешь знать, кто я?
— Наверное, нет, — покачал головой историк. — Наставник Лады, верно? И чем же я обязан такому вниманию с твоей стороны, волхв? Я покинул Киев — правда, не самым радостным для меня образом. Твоя ученица добилась своего — Владимир полностью в ее распоряжении. Христианства на Руси не будет, во всяком случае, пока. Возможно, все теперь пойдет совершенно иначе. Что вам еще от меня нужно?
— Ты обижен, я
