– Само собой.
– Лады. Держите при себе, под рукой, а с патрулями я договорюсь. Если вдруг вляпаемся, Джабир уладит, но лавэ приготовь заранее на такой случай. Сколько груза?
– Килограмм сто пятьдесят – двести и один ящик здоровый, в высоту больше метра.
– Нормас. Давай место и время, буду.
Анатолий записывать не стал, а только кивнул и быстро вышел из ресторанчика. Попрощавшись с Джабиром и приняв от него в подарок большой пирог – «бери, бери, дорогой, в дороге покушаешь», – я тоже вышел на жаркий летний воздух Крыма. Скоро на такси подъехала Хип, махнула из окна рукой, и я тоже забрался в салон. Девушка назвала адрес, повернулась ко мне и прикоснулась рукой:
– Как все прошло, Лунь?
– Пятьдесят на пятьдесят. С костюмами облом, Джабир берется достать, но очень долго. А с машиной договорился. У тебя как?
– Порядок. – Хип с улыбкой хлопнула ладонью по горке пакетов. – Вся нужная медицина закуплена, но надеюсь, что не пригодится. Подруге вот обновы взяла и кое-что из косметики ей же, тональник и прочее. Очки солнечные, самые здоровые выбрала, шарф, шляпка. Подкрашу, как иностранка будет.
– Да, это точно… у нее и выговор подходящий. А плащ?
– Тоже нашла. Хороший, из тонкой, но прочной кожи, с застежкой у шеи. Как раз то, что нужно. Вот, деньги остались, забери.
– Оставь у себя, Хип. Завтра на рассвете будь готова.
– Всегда! – хихикнула девушка и, достав из пакета кусок пирога, с аппетитом за него принялась.
* * *– Странное на ногах. Нет привычки. Совсем странно. – Пенка задумчиво осмотрела маленький, но крепкий кожаный ботинок на своей ноге. – Мешает. Странное. Первый раз странное.
– Что, Пеночка, совсем никак? Может, больно? – поинтересовался я, зашнуровывая специально для нее купленную походную обувь с усиленной подошвой.
– Больно? Нет. Странно. Не больно. – Иная улыбнулась, немного повращав стопой. – Сильно чувствую. Это надо?
– Надо бы, – усмехнулась Хип. – Как же мы тебя, иностранку такую, босиком повезем? Ну-ка пройдись.
И Пенка, поднявшись со стула, сделала несколько быстрых шагов, притопнула, развернулась.
– Они не падают. Прилипли словно. Держатся. Одежда для ноги?
– Это обувь, Пеночка, – наставительно произнес Проф. – Специально, чтобы ходить.
– Обувь. Ясно. Это обувь! – Пенка, чуть нагнувшись, легко дотянулась пальцами боевой руки до ботинок и тщательно их ощупала. – Обувь-ботинок. Странно, но мягко. Я чуть выше теперь рост. Чувствую высоко.
– Удобно? – поинтересовался я.
– Да. Удобно. Но чувствую странное. Держит стопу словно. Но уже меньше.
И Пенка подобрала со столика очки, закрыла ими темную бездну левого глаза.
Хип постаралась на славу. С вечера она нанесла на известково-белую кожу Пенки маленький тонкий штрих тонального крема, чтобы проверить реакцию на «земную» косметику. За ночь никаких последствий не проявилось, и еще до рассвета стажер успешно сделала Пенке самый натуральный макияж, скрыв меловую белизну кожи. В длинном плаще, скрывающем боевую руку, и больших солнечных очках стояла передо мной стройная молодая девушка с тонким, заметно бледным лицом. И если не присматриваться, то и не видно, что нос и подбородок чуть тоньше, чем положено гомо сапиенсу, ну а улыбка у Пеночки уже совсем человеческая, веселая даже, тем более что Хип подчеркнула ее неяркой помадой. Лобные бугры псионика скрыла летняя плетеная шляпка, пепельные волосы были собраны в задорный хвост яркой резинкой, причем Пенка сделала это сама, уверенно и четко. Единственное, попросил я Иную щадить встречных людей и слишком широко не улыбаться – очень уж острыми, с хорошо выраженными клыками были у Пеночки зубы.
– Как вечер вижу, – звонко, весело рассмеялась Пенка, осматривая комнату. – Темно правый глаз!
– А левый? – поинтересовался внимательный профессор.
– Левый видит всегда, видит по-другому, – охотно ответила Иная. – Темное стекло ему не мешает. Но весело очень!
– Как чувствуешь себя, Пенка? – спросил Проф. – Раны не болят? Может быть, кожа чешется от крема?
– Кожа не чешется, не чувствую. Ботинки чувствую, крем – нет, – сообщила та. – Раны есть еще. Болит, да. Почти зажило, но не все. Ре-генера-ция, вот. Р-регенерация!
– Верно, да, регенерация. – Профессор спрятал улыбку в седых усах. – Но она серьезно замедлилась. Боюсь, что, если мы не доставим Пенку как можно быстрее в Зону, процесс может и остановиться.
– Да. Буду болеть, – серьезно кивнула Иная. – Зона далеко когда, мне вредно долго. Гулять можно. Жить – нет.
– Вот именно. – Проф вздохнул. – А ты еще хотела пешком в Москву идти, прямо как Ломоносов.
– Надо. Друг зовет, нельзя не идти, – заявила Пенка. – Ломоносов? Расскажи Ломоносов…
И Зотов, кивнув, подсел поближе и начал подробно, но простым, понятным языком рассказывать созданию Зоны о первом русском академике, а Пенка, вся обратившись в слух, буквально впитывала информацию чужого для нее и во многом очень непонятного мира. А Хип, ненадолго задумавшись, вышла из дома и скоро вернулась с фланелевым свертком в руках.
– Пенка, помнишь вот эту вещь?
– Да, помню. – Иная взглянула на еще не распакованный Осколок. – Подарок вам. Сильный. Он правильный, он ведет. Окно, дорога. Грань.
– Он тебе поможет выздороветь, Пеночка? Это ведь из Зоны!
– Поможет? Да. Он мне поможет. – Пенка осторожно взяла льдисто-сверкающую призму из рук Хип, коротко вздохнула. – Чувствую хорошо. Можно носить?
– Конечно, носи сколько хочешь, – Хип облегченно улыбнулась.
– Сколько хочу – нет. Подарок вам. Но мне держать можно, знаю. – Иная спрятала призму в нагрудный карман джинсовой рубашки под плащом. – Спасибо, Хип. Ты друг.
Темная, бархатно-густая ночь за окном медленно начинала светлеть, на востоке занялась желтовато-розовая заря. В соседней комнате проснулся Бондарев, по утренней прохладе убежал к морю. Проф ненадолго задремал в кресле, а мы с Хип сделали последнюю проверку оружия, на всякий случай снарядили по два магазина к моему Хакеру и ее Скарлетт. Обе «Сайги», полностью готовые к использованию, уже лежали в походных чехлах. Я закрепил подплечную кобуру с «Глоком», помог то же самое сделать и Хип, подтянул ремешки и надел сверху легкую летнюю ветровку.
– Виден ствол?
– Не, Лунь, порядок, все четко. А у меня? – Хип, расставив руки, покрутилась. Маленький «Глок» никак себя при этом не показал – и я бы никогда не подумал, что под плечом у девушки притаился боевой пистолет. Тьфу три раза… хоть бы за всю дорогу нам ни разу не пригодились эти маленькие смертоносные машинки.
– Пеночка, пойдем, выйдем на улицу, проверишь, как плащ, не тесен ли.
– Да, Лунь. Испытание будет, – кивнула Пенка и вышла из дома.
Хип, выломав в кустах подгнившую жердочку, воткнула ее в землю, отошла подальше. Пенка замерла статуей в нескольких шагах от нее, запахнув полу плаща и сунув пустой правый рукав в карман.
– Враг! – резко выкрикнул я, и дальнейшее произошло очень быстро.
Пенка мгновенно сдернула застежку с шеи, плащ слетел с правого плеча, оставшись висеть на левом, и псионик под хрип разрезаемого воздуха с разворота рубанула боевой рукой по жерди. В облачке пыли и мелких щепок отсеченная часть палки подпрыгнула немного
