Поскольку меня всё ещё не приглашали, а терпение подходило к концу, я решила напомнить о себе, проявив все известные навыки дипломатии.
Постучала в дверь три раза.
Открывала её медленно.
Извинилась за то, что в прошлый раз помешала.
Поздоровалась, представилась и вновь извинилась.
Ответом стал всё тот же взгляд и поджатые губы. И тишина.
– Мне зарплату не выдали, сказали, это к вам…
Я допустила одну ошибку, но она оказалась решающей. Не знаю, из каких глубин подсознания, однако в голосе прорезался просящий тон. Даже заискивающий слегка. Потом я вспоминала его и стыдилась, но в тот момент он появился, и этого хватило. Мадам Вельгорская вычеркнула меня из списка достойных собеседников, переведя в разряд людей, на которых можно орать.
– Какая зарплата?! Да ты неделю всего работаешь! Устроилась по блату или ещё через как, а уже деньги требуешь? Кто тебя вообще ко мне отправил? Что ты от меня хочешь? Все вы такие, понавыводились на мою голову! Только и знаете, что деньги, деньги, деньги. Нет чтобы работать нормально. Приходите и требуете. А как мне помочь, так от вас не дождёшься. Заняты всё время!
Я сжала челюсти до боли. Стиснула кулаки. Твердила себе: «Я не заплачу!» Получилось собраться и ровным голосом произнести:
– Чем я могу вам помочь?
– Убирайся! – заорала Вельгорская. – Пошла вон, и чтобы я тебя больше не видела! Обвинять она пришла! Я себе деньги чужие не присваиваю! Всё, что надо, выдаю в срок…
Дальше я не слушала. Вышла и тихонько затворила за собой дверь, хотя так и подмывало хлопнуть. Как-то добралась до рабочего места и сидела там, ничего не видя, пока не почувствовала прикосновение к плечу. Обернулась и увидела Ивана Александровича.
– Забыл предупредить, – он чуть поморщился. – Если ты как бы меньше половины месяца проработала, то зарплату не выдают. Плюсуют к авансу. Извини.
Иван Александрович снова поморщился, и я внезапно всё поняла.
– Она звонила вам? Вельгорская? Жаловалась на меня?
– Она не жалуется, – он вздохнул. – А как бы рассказывает, как надо работать. Не обращай внимания. И ещё раз извини.
Махнув рукой, Иван Александрович вышел, а у меня на душе стало ещё гаже. Мало того что сама в дерьмо влезла по незнанию, так и неплохого человека подставила. Чего стоило у той же Марины спросить, почему так может случиться?
На улице набежали тучи. Повалил тяжёлый мокрый снег, который лип ко всему подряд, тут же таял и превращался в слякоть и грязь.
Я вернулась домой в отвратительном настроении, и ничего не могло его изменить. День получился из тех, что следует выкинуть и забыть как можно скорее.
Быть сильной
За окном что-то мелькнуло, и Кристина вздрогнула. Она подошла ближе и украдкой выглянула – всего лишь жаворонок, вспорхнувший на ветку. Теперь та покачивалась, а птица смотрела в окно, поворачивая голову то одной стороной, то другой.
На секунду Кристине показалось, что глазами птицы смотрит он, но наваждение тут же сгинуло. Она глубоко вздохнула и проверила: закрыты ли щеколды, на месте ли веточка омелы, заткнуты ли щели бумагой, пропитанной воском. Покончив с окном, Кристина подошла к входной двери и дёрнула – та не пошевелилась, удерживаемая тремя замками. На нижнем из них засов был отлит из серебра.
На кухне Хуана и Мария сидели за столом и рисовали в альбоме огрызками цветных карандашей. Скорее абстрактная картина, чем осмысленный сюжет. Дребезжащий холодильник в углу вздрогнул и затих. Стало слышно, как грифель царапает бумагу.
Кристина взглянула на часы, висящие на стене. Маленькая стрелка подходила к семи, а длинная подгоняла её, миновав шестёрку. До темноты оставался всего час, если не меньше.
«Я не успею вернуться, – подумала Кристина. – Пойду завтра. От голода не умрём. Немного молока и остатки хлеба сгодятся для завтрака, а вечером можно открыть консервы или сварить рис».
«А как же пирог?» – спросил внутренний голос.
Кристине пришлось ухватиться за оконную раму, чтобы не упасть – так силён был удар, нанесённый подсознанием. Впрочем, завтра он мог стать ещё сокрушительней, если бы она не вспомнила.
Эмпанада. Для неё нужны яйца. И тесто, потому что сама Кристина уже не успеет его сделать.
Пирог заказали Серхио и Лоренсо, которые завтра ранним утром уходят в лес. Они обещали за эмпанаду дров, чтобы хватило на месяц. Обмен даже выгодней, чем кажется.
И как она не вспомнила про остальные ингредиенты для эмпанады? Кристина нарезала их заранее и убрала в холодильник, чтобы начать готовить вечером, когда жара схлынет. Заодно погреться от печки – приятное с полезным.
Она снова посмотрела в окно. Затем на Хуану и Марию. Девочки по-прежнему молча рисовали.
«Ничего не случится. Я успею до темноты».
Быстро, пока не передумала, она прошла к входной двери и сняла с крючка плетёную сумку. Обулась, надела поверх платья накидку с длинными рукавами и взялась за дверную ручку.
– Хуана! Мария!
На кухне послышался звук отодвигаемых стульев, и через секунду дочери стояли рядом с Кристиной.
– Мне нужно сходить за продуктами. Закройте дверь и никого не пускайте, кроме меня. Вам ясно?
Девочки кивнули, но на сердце у Кристины было неспокойно.
– Никого! – повторила она и по очереди открыла все три замка – пальцы вновь задержались на том, что из серебра. Затворив за собой дверь, Кристина дождалась, пока все засовы не встали на место.
На улице она тут же встретилась взглядом со старухой Рамоной, которая сидела в кресле на крыльце дома напротив. Спрятав волосы под платком, а нижнюю губу под верхней, женщина смотрела на Кристину, покачивая головой. Возле соседнего дома Мануэль с сыном отвлеклись от своих дел и проводили взглядами. Лаура, когда-то лучшая подруга, мелькнула в окне и спряталась за шторами от случайной беседы.
На всём пути до лавки старого Мигеля взгляды, взгляды, взгляды.
Сочувствие.
Ненависть.
Насмешка.
Сожаление…
В маленьких городках ничего не остаётся незамеченным. Если даже слова не прозвучат, то от взглядов никуда не деться.
«Однажды я уеду», – подумала Кристина в сотый, тысячный или миллионный раз. Расслабляющий эффект, который раньше приносила эта мысль, безнадёжно пропал, но привычка осталась.
Старый Мигель долго возился, выискивая яйца, затем ковырялся с тестом, взвешивая его в руках и на весах. Морщинистые руки зарывались в пышное тесто, растягивали его, разделяли на куски и соединяли вновь. Кристина переминалась с ноги на ногу и смотрела в окно.
Солнце наполовину скрылось за горизонтом. Вот-вот на городок опустится тьма, а она всё ещё здесь. К тому времени, когда Мигель закончил, деньги успели пропотеть в руке.
Быстрым шагом Кристина двинулась обратно. Дома мелькали, в окнах горели огни, кое-где из труб шёл дым.
Сумерки вступили в Эль Пунто.
Возле входной двери Кристина простояла около минуты, прислушиваясь к звукам
