– А в какой город ты меня несешь?
– Солнце клонится к закату, смотри, небо меняет цвет. В темноте летать совсем не весело – не видно же ничего. Так что я тебя доставлю в ближайший город, а ближе всего – Каменное Сердце.
– Какое жуткое название… Ты не знаешь, откуда оно?
– Говорят, город издали похож на огромное человеческое сердце. Я верю на слово – ведь у нас, ветров, сердце выглядит совсем по-другому. Да ты сама знаешь, ты же его только что видела – сердце ветров – там, на вершине…
– Как? Где? – растерялась Маша, но в это время Аэрон спустил ее еще, и она различила далеко внизу словно бы серебристо-серую вуаль, которая быстро летела вперед и переливалась на солнце. – Что это? Дай посмотреть!
– Осторожно! Ниже мне нельзя – они меня боятся!
– Ну хоть чуточку… – Маша нагнулась и вытянула шею. – Кто это – они?
Внезапно ей стало холодно. Аэрон выпустил ее из своих рук, и Маша, не успев испугаться, тут же коснулась ногами земли, словно спрыгнула с качелей. Сын ветра взмыл вверх, но девочке было не до него.
Она оказалась в самой гуще серебристых, словно новогодний елочный дождик, нитей, только таких тонких, что не меньше полсотни потребовалось бы на одну дождинку. Они посверкивали на солнце тысячами бликов, но все равно были бы незаметны, если бы на каждой из них не висел колючий шарик размером с пятирублевую монету. Они шуршали и перешептывались, пролетая мимо Маши. Тонкие нити окутали девочку, пристали к ее распущенным волосам, к рукавам, одна даже прилипла к щеке. Тогда только Маша поняла, что они ей напоминают – паутинки с паучками.
Но тут шарик, прицепившийся к рукаву, развернулся, и девочка поняла, что смотрит вовсе не на гадкого паука. Это был ежик. Крошечный ежик, с бархатным серым пузиком, с черными бисеринками глаз, с серебряной колючей шкуркой. Двумя передними лапками он держался за блестящую паутинку и внимательно смотрел на девочку.
– Куколка, – вдруг чуть слышно прошептал ежик, встал на все четыре лапки и, пробежавшись по рукаву девочки, спрыгнул и выпустил новую серебристую паутинку. И тут же воздух наполнился нестройным шепотом, в котором по-прежнему было трудно разобрать что-то, но одно слово все время повторялось:
– Куколка, куколка, бойся куколку, найди куколку, помоги куколке…
Маша стояла неподвижно, позволяя ежикам пролетать мимо. Если кто цеплялся за ее волосы или одежду, он тут же спрыгивал и летел дальше. Когда последние сверкающие паутинки с серебристыми клубочками пронеслись мимо, к девочке спустился Аэрон.
– Прости, что оставил тебя, – смущенно сказал он. – Перелетные ежики легко теряют направление, и если выбрали одного сына ветра, дующего в одну сторону, то второй может случайно унести часть их не туда, куда они направлялись. А у них такие сложные семейные связи, что потеря одного ежика трагическим образом сказывается на всей колонии. Мы любим пошалить, крошим камни, поднимаем волны на море, гоняем облака, ломаем деревья, но стараемся не обижать перелетных ежиков. Это очень хрупкие существа, коренные жители мира ветров, из их паутинок соткана основа нашего мира. Отец Ветров считает, что ежики нам даны для того, чтобы мы могли сдерживать себя и не разрушили под горячую руку все до основания.
– Они умеют говорить? – Маша растерянно смотрела вслед серебристой вуали, стелющейся над сухой степной травой, по дороге к далеким причудливым скалам.
– Считается, что они умеют предсказывать и советовать, но это относится только к людям, а не к нам с тобой, сестренка. У нас ведь нет судьбы, прошлого или будущего, нет поступков, мы всего лишь бездумные силы природы… Полетели дальше?
Аэрон снова поднял Машу, так, что ее ноги едва касались высокой степной травы, и понес в сторону, противоположную той, куда улетели ежики. Девочка с удивлением обнаружила, что среди травы иногда попадались небольшие деревья с узкими жесткими листьями, самые настоящие, только вот по размеру не больше травинок. Правда, сами травинки были ростом с Машу. Сначала она решила, что под ними молодой лесок.
– А в вашем мире леса есть? – спросила девочка.
– Конечно, мы как раз летим над коротко-лесом, – рассеянно отозвался Аэрон. – Вот же деревья в траве-ветрорезке.
– Разве это не молодой лес? Я имею в виду – высокие деревья, выше этих, у вас бывают?
– Все деревья прячутся в траве-ветрорезке от моих буйных братьев… Поэтому они такие короткие.
Вскоре под ними оказалось не прежнее бескрайнее поле высокой травы, а странное болото, полное черных изогнутых, словно щупальца, незнакомых растений, усеянных сучьями с крошечными зелеными грибами на концах. Маша принюхалась – пахло мамиными кухонными шкафами, корицей, имбирем, мускатным орехом, гвоздикой…
– Укуси-ветер! – Аэрон взмыл к небу. – Не выношу этот запах!
Маша больше не пыталась вырваться из теплых объятий Аэрона, так высоко они поднялись. Поле укуси-ветер кончилось, показалась широкая дорога, по обеим сторонам которой рос уже знакомый девочке коротко-лес. Сверху он напоминал шкуру огромного пятнистого животного. Трава ходила волнами, степь покрывалась темными и светлыми пятнами, потому что ветер дул одновременно в разные стороны. Ветер не был пустым. В одну сторону он нес стаю перелетных ежей, в другую – огромных коричневых мотыльков. В третью – словно медузы в воде, в воздухе плыли оранжевые цветы, беспомощно волоча за собой длинные не то корни, не то стебли.
Потом пеструю шкурку коротко-леса сменила серая и блестящая водная гладь – река с каменистыми берегами.
Дорога теперь шла вдоль берега, Аэрон понесся прямо над ней, держась справа от каменных столбов, стоящих друг за другом, словно фонарные. Присмотревшись, девочка поняла, что это статуи, изображающие людей и похожих на Аэрона существ, только громадные, словно деревья из ее мира. Многие из статуй обвивал вьюнок с крошечными белыми цветочками.
– Кто это сделал? – Маша едва не свернула шею, засмотревшись на статую прекрасной девушки-летчицы, у которой по комбинезону и по шапочке с летными очками вился вьюнок.
– Мои братья, сыновья ветра, конечно же! Кому еще под силу совладать с камнем, у кого еще хватит искусства создать такое великолепие?
– А кто эта девушка?
– Не знаю, это не моя работа!
Внезапно на дороге Маша увидела несколько человек, стоящих на лыжах на колесиках. В руках они держали какие-то планки, от которых отходили тонкие нити, похожие на паутинки перелетных ежей, только нити крепились к ребристым парусам формы неправильного четырехугольника. Паруса были небольшие и лежали в воздухе почти плашмя, что очень удивило девочку, которая до сих пор была уверена, что паруса должны быть огромными и
