Она огорчилась тому, что зрение на таком расстоянии не способно передать объем. Воспринимать пространство гораздо лучше комплексно.
Но она должна была пользоваться тем, что имеют люди.
С этого расстояния Земля казалась очень маленькой и очень одинокой. Серая точка естественного спутника лишь подчеркивала это одиночество, как обручальное кольцо на левой руке подчеркивает одиночество вдовца.
Она поймала себя на этой странной мысли и некоторое время разбиралась с ней. Это начали работать те части мозга, что отвечают за ассоциации, аллюзии и аллегории. За тропы и фигуры. За поэтическое восприятие действительности. За общение.
За слова.
Огромные, будто горы, гиперболы и крошечная, как песчинка, литота.
Парцелляция! Ерунда! Интонационное расчленение. Но как работает!
Плеоназм. Повторное дублирование. Излишнее, избыточное.
Инверсия. Слов порядка переставление…
Знание оживало в ней, слова и фразы выстраивались в ряды и колонны, цеплялись друг за друга, выворачивались наизнанку и взрывались в мозге новыми смыслами.
– Я могу говорить… – прошептала она и впервые услышала собственный голос.
– ты ощущаешь себя правильно
Голос, который она услышала, был лишен интонаций. Это был и вопрос, и утверждение. Или не вопрос, и не утверждение.
– Да… – она запнулась. – Да, мать.
– мать это неожиданный термин
– Я не нашла другого.
– ты можешь использовать этот
Пауза.
– чего ты хочешь
– Коснуться этой планеты, – прошептала она, глядя на экран.
– это невозможно ни в каком смысле
– Я знаю.
– то где будет ракс станет ракс
– Я знаю. Это только желание, не намерение.
– интересная дихотомия
– Человеческое сознание крайне запутанно, – признала она.
– это будет хороший опыт третья-вовне
– Я готова. Но меня тревожит ситуация.
– что вызывает тревогу третья-вовне
– То, что я – Третья. Мы редко позволяем трем Ракс находиться вовне. Это… это опасно как… как…
– как четвертый на ракс
– Да.
– это происходило ранее
– Я не знала.
– информация закрыта но это происходило
– Были ли опасные последствия?
– нет только потенциал опасности
– Хорошо. Я… я стала спокойнее.
– приступай к миссии наблюдай изучай сотрудничай
– Могу ли я спросить?
– это странный вопрос разумеется ты можешь
– Насколько обоснованна тревога людей?
Пауза. Тишина. Пространство рвется и восстанавливается, пульсирует в ожидании сигнала, но сигнала все нет.
– Мать?
– решение принято два против одного значит есть вероятность опасности
– Но цивилизации почти всегда гибнут, не достигая пятого уровня!
– последовательность внушает тревогу
– Я поняла, мать. – Она кивнула.
– для человечества характерны сомнения и это то что мы считаем достоинством
– Я выполню свою миссию с достоинством и старанием.
– мы будем ждать твоего возвращения
Пауза.
– корабль подвергнется деструкции после твоей высадки в орбитальном порте людей
– Хорошо.
– мы рассчитываем на успешную работу и ожидаем тебя с любовью
Сеанс связи заканчивался. Но у нее еще оставались вопросы.
Вопрос.
– Мать, мне нужно имя среди людей!
– они могут называть тебя любым именем
– Это право и обязанность матери, дать имя.
Пауза.
Она задумалась, вправе ли была так говорить. И понятен ли смысл ее слов Второй-на-Ракс.
– твое имя для людей чужая.
– Спасибо, мать. Я – Чужая…
Слова замерцали в ней, складываясь, перетекая одно в другое.
– Я Алина или Ксения?
– что это значит
– Оба имени значат «чужая» на древних языках Земли. Имена людей не переводятся. Я могу быть Алиной или Ксенией, все это значит «чужая».
– решать тебе ракс всегда ракс
– Ракс всегда Ракс, мать.
Вот теперь связь окончательно прервалась.
Чужая смотрела на экран. Крошечный диск Земли, на которую ей не суждено никогда ступить, приближался.
Воздух в камере стал теплее и чуть более затхлым. Система жизнеобеспечения на прыжковом корабле присутствовала чисто номинально. Но женщину это не беспокоило. Ее организм должен выдержать перелет.
Она справится.
Она Ракс. И она – Третья-вовне.
* * *Лючия бросила чемоданчик и пакет на койку, огляделась.
Каюта была просто потрясающая! Три на четыре метра, есть где разгуляться. При таких размерах и койку не обязательно убирать в стену. Есть и стол, и два кресла, и маленький диванчик. За сдвижной дверью – индивидуальная душевая кабина и гальюн.
Даже на «Техасе», куда они не успели, курсанты должны были жить по двое. А здесь, на куда более мелком «Твене», в силу малочисленности команды почти все члены экипажа имели собственные каюты. Конечно, с апартаментами командира лучше не сравнивать, но собственная каюта! Роскошь.
Лючия присела на койку. Вздохнула, глядя на коробку с туфлями.
Будет ли глупостью надеть их сегодня к традиционному «ужину знакомств» на корабле?
– Даже не вздумай, – будто прочитав ее мысли, сказала Мегер, входя в каюту. – Лучше спрячь подальше.
Лючия кивнула и убрала пакет. Мальчишки перед Мегер вытягивались по струнке, она же относилась спокойнее. Мегер напоминала ей бабушку – такую же внешне строгую, командующую всей огромной семьей, но при этом на самом-то деле мягкую будто воск. Может быть, это был самообман, но Лючии казалось, что Мегер на самом деле просто изображает из себя мегеру, чтобы ребята не распускались.
– Спрячу, – согласилась Лючия.
– Встать, кадет! – рявкнула Мегер. – Как разговариваешь со старшим?
Лючия вскочила. Но все-таки не удержалась от реплики:
– При всем уважении, мэм. Вы вошли без разрешения и не отдали команды. Я считала, что разговор неформальный, мэм. При всем уважении.
Мегер несколько мгновений буравила ее взглядом. Потом сказала:
– Вот что вы все досконально знаете – так это свои права. А как насчет обязанностей? Что делает офицер систем жизнедеятельности при входе на борт?
У Лючии запылало лицо.
– Виновата, мэм.
– Через три месяца либо вы все будете готовы к дальнейшему обучению и я лично подпишу документы о зачислении вас сразу на третий курс училища… – Мегер помолчала. – Либо я лично отчислю вас с позором. И о космосе можете забыть, даже о ближнем. У нас нестандартная ситуация. Мы на европейском корабле…
На лице Лючии что-то отразилось, потому что Мегер пояснила:
– То, что он сделан на наших верфях, ситуацию не меняет. Корабль европейского агентства, командир и часть экипажа русские. Это вопрос престижа. Сейчас не двадцать первый век, человечество едино, но Америка служила и должна служить примером. Вы должны быть лучшими среди равных.
– Будем, – заверила ее Лючия.
– Еще один вопрос. – Мегер запнулась. – Я вижу, тебе понравился старший помощник.
– Он… обаятельный, – осторожно сказала Лючия.
– Красавчик, – согласилась Мегер. – Но ты прекрасно понимаешь, что если романтические отношения между членами экипажа просто не рекомендуются, то между офицерским составом и курсантами или кадетами они строжайше запрещены.
– Я уверена, что Матиас это знает, – согласилась Лючия.
– Несомненно. Но он мужчина, и если ты продолжишь так с ним кокетничать, то он начнет дурить. Нам не нужен старпом с проблемами в отношениях. Поверь, я на такие ситуации насмотрелась.
Лючия кивнула. По ее мнению, она совсем не кокетничала со старпомом. Ну, почти совсем. Улыбнулась пару раз, заглянула в глаза и опустила взгляд…
– Он пойдет под трибунал, а ты получишь отметку «психологическая незрелость», – жестко добавила Мегер. – Надеюсь, мы закрыли эту тему.
– Разрешите отправиться на пункт жизнеобеспечения? – спросила Лючия.
– Разрешаю. А потом озаботьтесь ужином для экипажа.
Лючия вздохнула.
– Есть одна проблема, мэм. Я не умею готовить. Совершенно.
– Все итальянцы великолепные повара, – буравя ее взглядом, произнесла Мегер.
– Стереотип. К тому же я родилась и выросла в Нью-Йорке. Родители всегда покупали готовые обеды.
Мегер кивнула, признавая ее правоту. И спросила:
– Кстати, ты не в курсе, Тедди действительно такой хороший системщик?
* * *К сорока восьми годам Бэзил Годфри Николсон исколесил всю Землю. Окончив Эдинбургский университет, он успел поработать в Лондоне, Кэмбридже, Оксфорде, Пекине, Москве, Ватикане, Дели, Канберре и еще полутора десятках крупных научных и учебных центрах. Если говорить проще, то в каждом университете он преподавал и работал по одному учебному году.
Причина была вовсе не в том, что Бэзил был плохим специалистом, отличался скверным характером или не умел ладить со студентами. Во всех возможных табелях о рангах
