Над горизонтом к востоку и югу висела дымная пелена. В тучах нефтехимического смога на севере мелькали молнии, а на западе слоистые облака радиоактивных выбросов сыпали ядовитый пепел на развалины поселений побежденного врага.
Окруженный войной город внизу каким-то образом избежал разрушительных последствий боев. Его врата уцелели, на стенах не появилось рытвин от разрывов снарядов или остекленевших участков от попаданий из высокоэнергетических лазеров. Перед мысленным взором Аримана встало воспоминание, сначала показавшееся ему чужим, — образ, который за века, прошедшие после трансформации Азека в легионера, стал эфемерным, будто легкая дымка.
— Я знаю это место, — произнес корвид.
— Конечно, знаешь, навозная башка. Мы же в Сузах[107], — сказал кто-то позади него.
Обернувшись, Ариман увидел возле себя мальчика примерно десяти вёсен от роду, черты которого воин знал не хуже собственных. Лицо ребенка, взявшего Азека за руку, выражало нечто среднее между надеждой и детской невинностью.
Ариман пораженно вздохнул; чувство вины и горечь утраты отозвались в нем болью, как от удара ножом в живот.
— Ормузд… — выговорил он.
Стоило ему произнести имя брата, как реальность исказилась и декорации поменялись вновь — древний город державы Ахеменидов исчез как пустынный мираж. На его месте возникли вершины со снежными шапками, подпирающие крышу мира. Азек и другие пареньки в тренировочных хитонах мчались по узкому отрогу. Разгоняясь на скользких обмерзлых камнях, они перескакивали трещины в скалах.
Корвид несся в общей стайке, чувствуя почти позабытую легкость и силу юного тела. Ариман смеялся на бегу, и его легкие пылали, отчаянно втягивая разреженный горный воздух.
— Ходу, Азек! — крикнул Ормузд, отлично чувствовавший себя на высоте. Брат уже опередил основную группу на десять шагов, а то и больше; его черные, как смоль, волосы и кожа цвета красного дерева ярко выделялись на фоне чисто-белого снега.
В гонке по утесам состязалась дюжина ребят, но лишь двое отделяли Аримана от Ормузда. Зачерпнув из резервов выносливости, Азек поравнялся с ближним соперником.
Противник неуклюже попытался столкнуть его с тропы, но Ариман ловко вильнул вбок и в своем настоящем вспомнил, что уже тогда заранее видел движения других юношей. Второй бегун предсказуемо захотел подставить ему подножку, но Азек без труда увернулся и догнал брата.
Лицо Ормузда сияло заразительной радостью, и Ариман расхохотался вместе с ним. Ноги мальчиков работали, будто поршни; впереди уже виднелась финальная преграда. Они были близнецами, лучшими друзьями и рекрутами XV легиона, однако оба хотели выиграть это братское состязание.
Кандидаты добрались до водопада над озером, покрытым ледяной коркой. Подростки могли пробить ее лишь в паре участков, в остальных же местах толстый слой замерзшей воды не уступал по прочности пластбетону. Здесь их ждало решающее испытание, последний барьер, отделяющий мальчика от мужчины.
Добежав до края водопада, братья взялись за руки и прыгнули вниз. Они падали вдвоем, истерически хохоча, и не ведали, какой лед встретит их — хрупкий, словно стекло, или твердый, будто сталь.
Теперь Азек знал ответ. Он проживал это мгновение уже второй раз.
Братья вместе раскололи тонкую пластинку льда и погрузились в мерзлую влагу.
Но сейчас Ариман не ушел с головой в черную воду, как тогда, а оказался в гуще какого-то сражения. Мимо него свистели разрывные болты, краска на едущих позади танках вспучивалась под шквалами лазерного огня, а в небе, расчерченном инверсионными следами ракет, рвались зенитные снаряды и кувыркались остовы подбитых самолетов.
Впереди пылал один из эскарпов последней крепости правителя этого мира, еще сопротивлявшейся XV легиону.
Корвид замер, не желая делать ни шага вперед. Он понял, в какой битве очутился и что за кошмар его ожидает.
Кто-то хлопнул Аримана по плечу рукой в латной перчатке.
— Шевелись, брат.
Он сразу узнал звучный интеллигентный голос Ормузда, несмотря на искажение от вокса боевого шлема. Близнец Азека воплощал в себе лучшие черты воина Космического Десанта: высокий и широкоплечий, он вызывал у людей благоговение, переходящее в страх, но обладал также царственным величием и авторитетом. Сейчас вокруг его правого кулака трещали разряды молний, и по багряному доспеху пробегали мерцающие отблески эфирного света.
— Нет, — прошептал Ариман, когда брат отвернулся от него, не дожидаясь ответа. — Ормузд, подожди. Твой дар… Не надо…
Его близнец молча направился в пламя.
Азек покачал головой, обессилев от горя.
Он всеми силами старался удержаться на месте.
Но собственное тело предало воина и последовало за Ормуздом через яркую завесу огня, как и в тот судьбоносный день. Авточувства брони вспыхнули, реагируя на свет и жар; Ариман ослеп лишь на долю секунды, но его мир успел измениться навечно.
Визор шлема очистился, и у Азека перехватило дыхание.
Ормузд стоял с воздетыми руками, содрогаясь всем телом от боли и ужаса.
Его обвивали искристые переплетающиеся потоки энергии. Способности псайкера вышли из-под контроля, и в него хлынула мощь Великого Океана. Доспех легионера раскалывался: плоть под ним начала разрастаться — внезапно, буйно и необратимо.
— Помоги… мне…
«Ту же самую мольбу я лишь недавно слышал от Собека».
Ариман потянулся к брату, зная, что не сумеет спасти его, и сердце воина разбилось во второй раз. Шлем Ормузда треснул, уступив натиску изнутри; из-под рассыпавшейся правой линзы показался распахнутый от испуга голубой глаз, быстро наливающийся кровью.
— Помоги мне, — повторил несчастный легионер, корчась в конвульсиях. Его кости срастались, дробились и вытягивались. Плоть исследовала любые возможности для роста, даже самые губительные. Лишь голубой глаз не менялся, застыв в отчаянном призыве.
Азек беспомощно смотрел, как другие космодесантники бросаются на выручку Ормузду. Павониды всеми силами пытались замедлить его взрывную гиперэволюцию, адепты Рапторы восстанавливали вспучившиеся латы, прижимая их к телу воина.
Ничего не помогало.
Ничто не могло остановить перерождение плоти.
Ариман закрыл глаза, но картина последних секунд жизни Ормузда навеки запечатлелась в его памяти. По щекам корвида катились слезы, в груди было тесно от горечи утраты, переполнявшей душу. Еще никогда Азек не страдал так тяжко, даже после смерти его родителей от вспышки нанофага в Ахеменидской зоне восстановительных работ; об их гибели он узнал опосредованно, прочитав имперское коммюнике.
Впоследствии проклятие Тысячи Сынов пробудилось и в теле самого Аримана. Его плоть взбунтовалась в тот день, когда Азек в присутствии Императора впервые встретился с генетическим отцом.
О том, что происходило дальше, воин сохранил лишь неясные осколки воспоминаний: образы невыносимой боли, рыданий, тоски и кратких странных прояснений. В такие моменты ему мерещились четыре создания, каждое из которых предлагало свой спасительный дар.
Но их чудеса имели цену.
И платить пришлось бы прародителю
