«Волк», подпрыгивая через развалившиеся бордюры и тележки супермаркета, умершего вместе с торговым центром слева, рванул следом. Его брат, длинный и широкий «Грейт-Уолл», украшенный отбойником, снятым с дорожного грейдера и наваренным на новую раму, скрежетал защитой на повороте, украшенном черными кривыми следами после Зуба.
«Ласточка», раскидывая листья, ветки, проржавевшие остатки байков, вечно живой пластик и почти рассыпавшиеся человечьи останки, неслась вперед. На прямой Зуб надеялся выиграть время, скинуть с хвоста Воронов и не попасть под точные выстрелы с «медведя», ревущего по пятам меньших собратьев.
За ним шел самый настоящий «фред», тягач «Фрейтлайнер» годов девяностых, найденный рейдерами на древней штрафстоянке. Машина без электроники, простая и надежная, как кувалда. Еще круче она стала после установленной платформы с безоткатками, переносимыми стрелками с борта на борт. Реактивные гранатометы, удерживаемые паучьими станками, сделанные мастерами завода «Металлург», плевались снарядами, начиненными самопальной взрывчаткой куда как хорошо. Здесь, на ровном отрезке от улицы Димитрова, становящейся все ближе, и до Ташкентской, где гордо торчала уцелевшая угловатая башня высотки, «ласточка» и сам Зуб стали лакомой мишенью.
Бензонасос хлебал горючку как заведенный. Движок ровно гудел, набирая обороты. Зуб включил последнюю передачу, косясь в крохотное боковое зеркало, и стиснул зубы. «Медведь» уже развернулся бортом, выставив наружу три толстых ствола и суетящихся рейдеров. «Волки», не желая попасть под снаряды, сбросили скорость и жались к заросшим тротуарам.
«Ласточка», чуть всплакнув металлом, сотворила петлю, тут же выравнявшись влево, и снова закладывая кривую. Зуб, сам того не понимая, кричал без остановки, чувствуя смерть, горячую и рыщущую провалами стволов за спиной.
Рокот выстрела пришел одновременно с раскрывшимся рыже-черным цветком сбоку. «Скорая», двадцать два года простоявшая на обочине, вросшая в землю и почти незаметная за густым плющом, разлетелась в стороны, мигом занявшись сухостоем, пролезшим и внутрь.
Зуб совершил еще один вираж, добравшись до рейсового автобуса и очень желая спрятаться за ним. Сейчас будут бить в два ствола, пока перезаряжают третий граник. Это он понимал хорошо, помня о постоянных учениях, проводимых Девил. Знать бы, что такое случится, он бы ей… э-э-х!
Вторая граната прошила тонкий корпус турецкого «неоплана», клюнула насупившуюся морду пожарного Зила, разорвалась осколками и огненным шаром. Пламя мазнуло нос «ласточки», опало, Зуб крутнул вправо, всем собой, даже жопой, понимая, куда влепится третий выстрел. И угадал, пролетев перекресток с Димитрова, любуясь распустившейся красной астрой разрыва в бывшем свадебном лимузине.
– Да-а-а-а-а! Да-а-а, сука! – Зуб орал, не закончив петлять, но почти уйдя с дальности прямой наводки. – Хер вам, да-а…
Ташкентская стала ближе. И вместе с ней трамвайные пути. Куда, покачиваясь, выкатывался, попыхивая паром, стальной монстр старой чешской «шкоды». С поднятыми орудийными люками-портами и безоткатками в них, уставившимися на Зуба и его «ласточку».
Глава вторая. Двойное предательство и хреновое будущее
Играя в покер – не считай шулером только себя.
И будь готов чем-то жертвовать
Песни КойотаЛюдям, создавшим современные железные дороги, нужно, как жизнь придет в себя, отлить памятник, не иначе. Из, мать его, золота, настоящего и не шибко фальшивого, йа. Как еще, если мир сгорел почти в труху, землю перепахало бороздами атомной бороны, а вот она, простая железка, выдержала и восстала из пепла мира, захлебнувшегося собственной кровавой блевотиной? Натюрлих, именно так и стоит поступить, сделать золотого истукана, даже если придется выдрать все коронки из аурума, оставшиеся у выживших. На хрена такое зверство, если ювелирные ограблены не полностью? Да так веселее, и все тут.
Хаунд, запертый в огромном ящике, дремал. Не пускал слюни в капюшон выданной от щедроты армейской куртки, а именно дремал. Как и полагается большому опасному хищнику, альфе, мать его, и доминирующему самцу. Отдыхал, набирался сил и слушал мир вокруг и себя в нем. И пока ему нравилась только чертова железка, шайссе. Почти не трясло.
На платформу, забранную по краям металлическими пластинами, с боевыми постами на носу с кормой, его доставили в огромном ящике, вместе с еще десятком таких же. На каждом из них стояла маркировка «Стекло», а внутри скрывались именно листы стекла, производимые в одном из цехов огромного завода. Человеческая мысль штука великая, создать солнечные батареи оказалось сложно, но зато прибыльно. И где делать такие, если не на космическом производстве, йа?
Его разместили с краю, рядом с откидывающимся бортом, закрыв небольшой вырезанный глазок. Да и ладно, Хаунду все было ясно без глаз.
Состав сцепили из трех платформ небольшого локомотива с территории соседнего авиационного завода, восстановив старика и превратив в броневик на мазутном ходу. Коммерция коммерцией, деловые отношения и бла-бла-бла, но доверять Прогресс любил только своей силе. Судя по доносящимся запахам, сила в основном состояла из тех самых боевых постов, стандартно вооруженных ухоженным ПК, граником и чем-то еще – скорее всего, теми самыми огнеметами. Из чего делалась смесь, вот что было интересно. С топливом в последнее время вроде бы стало лучше, но напрягов, как ни странно, не убавилось.
– Семеныч, что везем?
– Кому Семеныч, кому товарищ капитан.
– Э-э-э… товарищ капитан, что везем?
– А это не твое дело, Маслов, ты охраняй, головой по сторонам крути и прочее, положенное тебе по должности. Усек, Васек?
– Да.
– Хер на, а ты должен ответить – так точно.
О, это ж та самая падла, напавшая на бункер. Семеныч, значит, гут, запомнил. А чего он тут потерял, интересно? Хаунд, втягивая воздух и слушая все звуки вокруг, пытался понять – что не так? Что?!
Задача у него сложная, не отнять, но справится, есть ради чего. Доберется, найдет, вернется, сдаст ублюдкам съемный пульт управления первого модуля хренова завода. Если все пойдет по плану. А вот что-то, то ли звериное чутье, то ли интуиция, то ли задница, подсказывала сейчас обратное, йа. И осталось только понять, как выбраться из крепко заколоченного ящика, потому как…
Что за запах? Странно-химический и режущий нос, а?
Пес успел понять, но не успел ничего сделать. Бороться с ядреным транквилизатором, сделанным на Клинической и пользуемым им самим несколько раз, не вышло. Духовушка, влезшая в прорезанную дырку, коротко плюнула дротиком. Хаунд успел ударить ногой, пытаясь выбить нижнюю стенку, ударил еще раз. Но только получил дротик с другой стороны, потом третий, уже угасая и проваливаясь в мерцающую темноту наркосна.
Аллес, фрейнд, приплыли. Песец котенку, срать не будет. А начиналось вроде все хорошо.
– Хорошо стреножили?
Когда слышишь такое, не нравится все и сразу. От тона говорящего и до заложенного смысла. Не говоря о недавних воспоминаниях. Хаунд, рыкнув, попытался дернуться.
Не вышло. Руки-ноги намертво закрепили к чему-то, смахивающему на носилки, а на голову тупо нацепили мешок. Вонючий и, в лучшем случае, из-под гнилой картошки. Рот замотан,
