Забраться на фуру оказалось делом пары секунд. Хорошее настроение, немного здорового сна и потянувшиеся наконец-то резервы организма сказались в положительную сторону. Хаунд ощущал себя на все сто двадцать процентов коэффициента полезного действия. Дас гут, йа, зер гут!
Ерш лежал, уткнувшись головой, мокрой от крови, в собственную руку. Двустволку он не выпустил, хотя толку от нее теперь не было вовсе. Но парень молодец, встретил прямые попадания настоящим воином.
Хаунд приложил ладонь к шее, пощупал пульс. Сплюнул, вставая, и стащил с пояса Ерша флягу с водой. Открутил крышку и вылил ее, почти полностью, на башку хозяина, размывая кровищу. Ерш скрипнул зубами, застонал и перевернулся.
– Знаешь, Ерш, сегодня день счастливых стечений обстоятельств, небывалого клева на форменных сумасшедших и ничем не объяснимых чудес. Такого еще не видел.
– А? – Ерш смотрел одним глазом. Правильно, второй-то густо заплыл натекшей кровью. – Что ты не видел, Хаунд? Дырки в людях?
– Настолько пиздатые, с твоего позволения, дырки. Аккуратные, мать их, отверстия калибра семь шестьдесят два, оставшиеся от пуль, насквозь прошедших через твое плечо и сраный, мать его, трицепс навылет. И касательное по твоей не самой умной голове. Ты, водоплавающий, неужели забыл о Большом с его тарахтелкой?
– Это из-за них я никак не умираю?
– Именно, камрад. Сейчас мы будем тебя лечить. А потом я пойду за Котом.
Ерш прищурился, пытаясь отскрести второй глаз от уже вязкой крови.
– Он живой?
– Да, только чуть подранный. Но это к лучшему, след легче брать будет.
– Может, слышишь, ну его на хер, этого Кота?
Хаунд сильно удивился.
– Как это его на хер? Он мне должен. А долги я всегда плачу.
– Понятно. Ну, ты это, иди тогда, я тут сам как-нибудь…
Хаунд хохотнул.
– Да ты шутник, как посмотрю?
Ерш оскалился в ответ.
– Еще какой. Слышь, Хаунд, у меня точно в башке дырки нет? Трещит, просто ужас.
– Точно, камрад. Теперь у тебя, думаю, там даже вырастут романтично-седые волосы. Будешь барышням нравиться своей загадочностью. Жгучий брюнет и седая прядь… красота, ничего не скажешь. Знаешь, чего жаль?
– А?
– Если бы тебе пуля чуть хер задела, было бы вообще хорошо. Читал как-то старую заметку в одном журнале про шрамы. Нервные окончания там перекручиваются и создают дополнительные места для стимуляции. Даже хотел специально шрамирование сделать, но передумал. Меня и так девки побаиваются.
Пока Ерш обалдело слушал, Пес спокойно смог отмыть его голову. И начал ее бинтовать.
– Называют между собой Полметром. Понимаешь, да? Полметром, епта!
Хаунд замолчал. Ерш смотрел на него потрясенно.
– Ну, теперь срезаем рукав и промываем дырки в руке и на плече. Будет больнее.
– Это понятно… Слышь, давай ты мне про что-то другое зубы заговаривать будешь, а? А так спасибо, отвлек.
Хаунд ухмыльнулся. Йа-йа, он вообще полон талантов.
Дорога ярости 12
Поворот на Хилково оказался перекрыт. На него, накатываясь со стороны такого нужного Сарбая, к перекрестку перла херовина, похожая на «ласточку» как сестра-близняшка. Чуть шире, тяжелее из-за угловатой брони и выше из-за базы от внедорожника, ярко-красная на половину кузова. И со стрелком, торчавшим из врезанного люка.
Конструкцию, удерживаемую на чем-то вроде вертлюги, Зуб опознать не смог. Не до того в один момент стало. Боевые, сука, «газели» подпирали, несясь с какой-то невозможной скорость, мелькая в зеркале самыми натуральными остатками желтой краски.
Лишние пятьдесят километров до Сергиевска. Там поворот на Черкассы, где он сможет уйти в точку назначения, оставленную Кулибиным. Лишние литры сожженного горючего и нервов. И опять и опять игра в догонялки со смертью. Отличная перспектива на весь оставшийся день. Зуб невесело улыбнулся и газанул. Мотающиеся на хвосте воинственные бывшие маршрутки злили.
Красная «девятка» вылетела из поворота резво, круто повернув и подрезав одну барбухайку. Впервые за все время чертовой гонки Зуб занервничал. Дистанцию у «газелек» он выиграет, это точно. А вот этот черт, сейчас начавший набирать ход, опаснее. Выросший в рейдерской банде, Зуб мог определить качество самопального драндулета на глазок. И увиденное в зеркале ему сильно, очень сильно не понравилось.
Скорость у красного хороша. Тяжелый, высокий, но прет на уровне. Будет чуть отставать, но в том и дело, что именно чуть. Вцепится клещом, не оторвешься. Ну, хорошо, поиграет с ним в догонялки.
«Ласточка» начала ускоряться, хотя дорога не особо позволяла. Зуб, вспоминая все узнанное про трассу М-5, напрягся. Впереди, километра через три, начнется сучья гребенка, кусок версты на две, где от его скорости толку будет, как от козла молока. Решать надо сейчас, пока впереди виднеется ровное полотно. Оторваться, спалив чистоган в резервном и заставив движок работать на пределе? Вариант, не откажешь ему в такой возможности.
Ну…
Красный приближался. Понятно, на высокой внедорожной базе ему сейчас удобнее. Зуб, виляя между асфальтными осколками, вздыбившимся как после бомбежки, газовать не мог. «Ласточка» тоже ни фига не низкая, но не как этот…
Тарзан, подсказала память. Да-да, ты его видел в кипе журналов, лежавших у Кулибина. Специальная модификация, применялась дорожниками. Сейчас вот вынырнула из двадцатилетнего мертвого сна, насытилась топливом с Похвистнева и Кинеля и преследует двоюродную сестру. Отлично.
Выстрел Зуб услышал. И даже увидел. Кормовой щит жалобно лязгнул, пробитый чем-то большим. Лобовой, закрывающий стекло, отозвался, звеня еще несколько бесконечно длинных секунд.
Воткнувшись в пластину, войдя на треть, подрагивала хвостом-опереньем странная самоделка, больше похожая на арбалетную стрелу. А толку?
Зуб успел закрыться рукавом только на инстинкте, вбитом в голову всем его не самым простым детством. Пнуть мальчонку, остававшегося без присмотра сестры, мог каждый. И кинуть угольком, бычком от самокрутки, раскаленной гайкой, в спину. Да и сами пинки подкованными сталью на мысках сапогами… мало не казалось.
Стрела вспыхнула, разбрызгивая жаркие клейкие искры, фыркнула, выдав их целым снопом.
– Да в рот вас, сраные оружейники! – завопил Зуб, наплевав на искореженную дорогу и газуя, чтобы оторваться. – Чтоб вы сдохли.
Его спасло простое обстоятельство – с той стороны был только металл. Жесткая пластина вместо пассажирского сиденья, совершенно не предусмотренного конструкцией. И толстый огнетушитель с раструбом, закрепленный у коробки. Пену для него Кулибин смастерил давно, и теперь пришлось пользоваться.
Тушить липкий и текущий огонь, расползшийся по панели и полу, на полном ходу, глядя вперед – то еще удовольствие. А кашлять после шкворчащей и воняющей белой массы он начал почти сразу. Но это ерунда. Главное – погасло, не успев растечься к опасным стыкам вваренного в салон бака.
«Тарзан», сумев отыграть, несмотря на скорость «ласточки», еще десяток метров, не отставал. Пер дуром, а стрелок явно целился снова. Зуб понял, какую пакость подкинули ему судьба и выдумка какого-то злобного и умелого утырка, смастырившего из барабанного гранатомета РГ-6 вполне жизнеспособного ублюдка. Значит,
