– Фигасе вы барахла набрали! – удивился Санёк, появившись на стартовой площадке.
В такую рань здесь было практически пусто, только у ремонтных ангаров справа возились какие-то незнакомые мехи, да в полутора сотнях метров, за струящимся защитным полем входа в массивное жёлтое здание игрового Техноцентра скользили смутные тени.
Санёк в очередной раз подивился грозной мощи этого сооружения.
Техноцентр закрытой территории отличался от Техноцентра игровой зоны примерно так же, как столичный сетевой молл отличается от военной базы, расположенной на недружественной территории.
Голос Санька, транслированный и усиленный внешними динамиками скафа, раскатами грома прокатился над площадкой.
Три игрока в знакомых скафах разом обернулись.
– И незачем так орать, – проворчал Михась Корка по сети.
– Зелёный, – сказала Ева. – Как фейхоа. Ты уверен, что он готов, Фаридик?
– Металл сказал, он готов, – тоже по сети отозвался лидер микры. – Месть, твой рюкзачок вот этот, – Поршень указал на один из четырёх внушительных тюков, громоздившихся перед ними. – И голову включи: мы не на пикник с девочками идём.
– Так просвети меня, о великий! – Санёк закинул тюк («вес – 163,7 кг» высветилось на шлемном экране) за спину, где тот автоматически сконнектился с креплениями скафа.
Санёк попрыгал и покрутился, привыкая к новому балансу.
– Поведай, о великий, куда и на сколько мы отбываем.
– В прошлый раз мне потребовалось четыре дня, – ответил Фарид. – Только туда.
– Ого!
Санёк прикинул, как далеко можно отмахать за четыре дня, учитывая крейсерскую скорость скафа… Прилично так получилось.
– А не расскажешь, кто и как попытается продырявить шкурки наши в этом долгом странствии? – спросил он.
– Мы дойдём, – пообещал Поршень. – Я же дошёл.
– И оставил в песках всю микру, – проворчал Корка.
Санёк в первый раз слышал, как он вот так резко упрекает лидера.
– Кроме меня, – напомнила Ева.
– Потому что твой скаф сломался и ты пять дней проторчала в развалинах, – буркнул Михась.
Фарид не сказал ничего. Просто взял тюк и кинул за спину.
– Марш, марш, копчёное мясо! – скомандовал он по внутренней сетке.
И они двинулись.
Прочь с площадки.
Прочь от поводящего жерлами, батареями и концентраторами Техноцентра.
Прочь.
Шагом.
Потому что дальше, за границей условно безопасной стартовой площадки, зияя проломами и дырами, перегораживая улицы осыпями и грудами обломков, нависая опасно кренящимися стенами разлагался чудовищный труп порождённого неведомой цивилизацией мегаполиса.
И в любом из этих зданий-скелетов могли прятаться охочие до эргов, запчастей и полезной биомассы игроки. И совсем не обязательно их формальные противники мехи. Поохотиться на беспечную микру могут и шкурники.
Вот только шаромёт им в алчные глотки, а не микра Поршня.
Медленно и осторожно.
Не перемахивая через преграды мощными прыжками.
Даже не бегом, с крейсерской скоростью в шестьдесят километров в час.
Шагом, только шагом. Сканируя всё, что можно сканировать. Контролируя каждый видимый сантиметр. А уж видят они в скафах, да ещё расшаренных под поиск, ой как много. Человеческому зрению такое даже не снилось. Многоуровневый контроль и обработка информации сразу в нескольких потоках мышления.
Правда, Саньку было неизвестно, могут ли Михась с Евой мыслить многопотоково, но они-то с Фаридом точно умеют. Так что можно и поболтать без ущерба для обострённого внимания.
– Слышь, Поршень, а откуда взялись эти развалины?
– Как это – откуда? Это же Игра.
– Да я понимаю.
Движение на тепловом справа. Ерунда, крыса. Эти твари выживают везде.
– Игра – это понятно. Но что тут было до нас?
– То есть?
Не понял. Или делает вид. Ладно, поясним:
– В Мидгарде есть местные, – сказал Санёк. – На Умирающей Земле тоже есть местные…
– Причём до хрена, – со смешком вставил Фарид. И сообщил по общей связи: – Справа три, шесть одиннадцать маячок. Михась, сделай.
Секунда – и заряд шаромёта нырнул в окно. Наружу пыхнуло пламенем.
Больше ничего.
– Секси, внимательнее!
– Поршень, не страдай фигнёй. Подрочи, если тебе так скучно! – прилетел язвительный отклик девушки.
Санёк сообразил – они веселятся. Поршень знает, что РЛС Евы контролит намного лучше его собственного. К тому же это её специализация. Следовательно, маячок был абсолютно безвреден. Фарид об этом знал. Михась, что характерно, тоже. Только Санёк повёлся. И отвлёкся. Вернее, его отвлекли.
Ненадолго.
– Так кто же всё-таки построил эту хрень, а, Поршень?
– А тебе не поровну, Месть? – снова ушёл от ответа Фарид.
«Что-то он знает», – подумал Санёк.
Но закрыл тему.
«Информация – оружие». Эту фразу он слышал сразу от трёх мастеров. И Фарид слышал. Логический вывод – данное оружие он от Санька прячет. И какие из этого выводы?
– Ты не думай, – с лёгкостью расшифровал ход мыслей Санька Фарид. – Ты делай.
– Внимание, рембаза! – сообщила по сети Ева.
Рембаза… Маленькая копия Техноцентра. Ярко-жёлтое здание без окон, но с обширным двором, усеянным постройками поменьше, вздутия тяжёлых орудий в положенных местах. Условно мирная территория – та, где любого нарушителя правил испепелят быстрее, чем воробей чирикнет.
А ещё здесь можно пожрать ртом, а не через питающие системы скафа, прикупить расходники, подзарядиться, продать добычу по ценам чуть выше, чем в Техноцентре.
Ещё тут можно починить скаф или робота.
Один такой сейчас лежал в доке с частично снятыми бронеплитами. Во вскрытом брюхе копошились ремонтные дроны. Как черви в чреве дохлого динозавра.
На рембазе можно многое. Закинуться нанококтейлями, перепихнуться в виртуале или в реале, заменить поражённую органику на свежую…
Сканеры Санькиного скафа фиксировали: его контролят с восьми точек, пять из которых выделены как недружественные. Как бы самому не стать этой самой свежей органикой. На условно мирной территории.
Воздух посвежел. Скаф отметил напряжение игрока и увеличил содержание кислорода в смеси. Это Техномир, детка. Здесь круто. А ещё здесь те, кому делают больно, платят тем, кто делает больно. Окрестности рембаз – территория мира. По-техномировски. То есть нельзя нападать из засады, например. А вот дуэлить – сколько душе угодно.
Микра миновала условно безопасную территорию в полной боеготовности. Впрочем, никто на них не покусился, и вскоре грозное творение непонятно каких мастеров потерялось в завесе пыли и частотных помех.
Многопотоковая работа сознания не мешала размышлять. Так что Санёк пытался самостоятельно осмыслить вопрос, который проигнорировал Поршень. Откуда берётся вся эта высокотехнологичная фигня: роботы, скафы…
Понятно, откуда берётся разное полезное добро в других игровых зонах. Там полно местных, занимающихся мирным промыслом. Там почти всегда понятно, что и откуда берётся. Взять ту же Умирающую Землю. Известно, что паровозы делает Гильдия, а фрукты выращивают лесные. А всякие интересные железки, горючку, сырьё, добычу с мутиков – всё это сталкеры добывают на горизонтах.
А вот здесь, в Техномире, Саньку было понятно только одно – происхождение биомассы. Он предполагал: многие, а может, и все здешние биоресурсы когда-то были частями человеческих тел, извлечённых насильственно или отданных добровольно. Не исключено, что даже питательные составы, которыми заправлялись скафы аналогичного происхождения. Если ты хочешь поставить себе новое сердце, то можешь, конечно, надеяться, что его вырастили в каком-нибудь биочане. Но никто не даст гарантии, что его не вырезали из груди другого игрока. А если вырезал настоящий, как следует прожаренный хоб или хоба, то игрок в свои последние секунды отлично понимал, а главное, чувствовал, что именно с ним делают.
В одной фантастической книге, которую Санёк прочитал в десятом классе, была описана планета, где в ледяном аду жили люди и гигантские белые хищники. Хищники жрали людей, а люди – хищников. И вся одежда, все орудия труда и прочие полезные вещи разумных обитателей этой экологической системы добывалось и изготовлялось из тел этих самых хищников. Санёк тогда ещё подумал, сколько может просуществовать такая система? И кто закончится первым, люди или звери?
В Техномире всё устроено ещё проще. Люди жрали людей. Причём в отличие от той, с хищниками, эта
