охватила паника. Я хотел было попробовать вразумить их, отговорить – но голос пропал, вылетел, как птица, из моей груди. Я проклинал себя за то, что сжег письма Гонсальвуса, и за все безрассудство своей преступной жизни.
– Оставайся здесь, – приказал мне Ярослав, пока его брат возился с замком. – Нам нужен кто-то на стреме.
– Как на стреме? – пискнул я. – А как я вас предупрежу?
Щелкнул замок, и Храбал распахнул дверь.
– Мы все поймем по твоим воплям, – ухмыльнулся он.
И они исчезли, как угри в глубине вод.
Сочились вязкие минуты. Я дважды успел испугаться: все мне кто-то мерещился в темноте. Стоя на ватных ногах, я чувствовал себя таким одиноким, лишенным мужества окружавшей меня темнотой и настойкой, выпитой накануне. Мне вдруг пришло в голову, что я пал жертвой розыгрыша, подставы, устроенной этими смешливыми негодяями. Я представил, как они сейчас веселятся за мой счет – и толстый Любош, держащийся за живот, как беременная женщина, и дурашливые братья, которые совершенно не принимали всерьез мои карликовые претензии. Конечно, и Моосбрюггер наблюдает за мной сейчас, и Герман Бумм пытается пробиться к глазку.
Дрожащими руками я ощупывал стену, чтобы найти выход во двор. Нет (стукнулся головой об угол какого-то стола), не здесь. Ох, от этой сливовицы голова идет кругом! Ужасно хочется писать! Вот, поцарапал пальцы о камень. Потом я схватился за холодную сталь и вышел за дверь…
…в другой коридор. Не важно. Если идти тихо-тихо и прятаться при звуке шагов, я смогу найти выход. Меня тянуло к третьей двери, как пузырек воздуха – в соломинку. Я чувствовал близость невидимых альраун, василиска, которого зеркало Смерти сделало безвредным. Императорское собрание картин, оригиналы работ Дюрера и фламандских мастеров: как близко я подобрался к этим чудесам! Но у меня не было времени, чтобы их рассмотреть. Я повернул ручку, надеясь ощутить лицом ночной ветер, – и оказался в маленькой, увешанной коврами комнатке. В камине, несмотря на отсутствие людей, горел огонь. В огне шипели и плевались каштаны, насаженные на прутья. У меня кружилась голова; тошнота подкатывала к горлу, и успокоить желудок мог только кусочек еды. Поэтому я пересек ковер – на цыпочках, словно по раскаленным углям, – намереваясь украсть каштан.
Вдруг распахнулась другая дверь, затопив ковер мерцанием свечей. Я обмер, скорчившись за стулом. Какой-то человек, черный, как Дьявол, на фоне освещенного прямоугольника, прошел в мою сторону, пыхтя и кашляя. Он резко остановился, как будто у него за спиной натянулась веревка, и повернулся к зияющему проему. Что-то преследовало его, какая-то ненасытная тварь, фыркающая и хлюпающая слизью.
– Ваше величество! – Перепуганный человек сложил руки, как пилигрим. – Ваше величество, держите себя в руках!
Противник придворного, находившийся вне моего поля зрения, остановился.
–
Загнанный дворянин упал на колени; у него на лице отразился такой неизбывный ужас, что это чувство передалось и мне. Он умоляюще сжимал руки.
– Пощадите! О, пощадите меня, ваше величество! Что бы я, по вашему мнению, ни сотворил…
–
Дверь отлетела к стене, и ярость обрушилась на несчастного.
– Стража! – кричал перепуганный сановник. – Стража!
В пятно света влетели два человека. Я видел смертоносное безумие нападавшего. Его жертва, не решаясь защищаться, хрипела и билась о ковер.
– Помогите… гхах… помогхить…
Теперь я знаю, что чувствовала Семела, когда Зевс явился к ней во всем своем громоподобном величии. Моя кровь застыла в священном ужасе. Я смотрел, как император Рудольф убивает своего подданного.
Оглядевшись в поисках выхода, я заметил дверь справа от камина. Она резко распахнулась, и в комнату влетели четыре стражника с обнаженными мечами.
– Ради всего святого, – прошипел полузадушенный придворный, выкатив на них свои тусклые, заплывшие жиром глаза. Стражники даже не сразу сообразили, где император, а где его жертва, но потом оттащили их друг от друга. Рудольф тяжело сел на ковер. Его жертва сипела и кашляла.
– Этот
Выбрав безупречно неподходящий момент, в очаге лопнул каштан. Император вскрикнул, словно от выстрела. Все взгляды, кроме выпученных белков арестованного, впились в мою тень на ковре.
Я вскочил на ноги и метнулся в открытую дверь. Понятно, что стартового преимущества надолго не хватит. Я мчался по коридору королевского дворца, слыша за спиной крики и лязг оружия. Я летел с быстротой Гермеса, повторяя карьеру удачливого придворного, только в другом направлении. Промчавшись через Зеленую палату, о которой Шпрангер рассказывал мне три года назад, я влетел в тускло освещенную пещеру Владиславова зала.
–
Часовой прервал свой изысканный зевок. Я повернул направо, в богемскую канцелярию, где прилежные писари на мгновение оторвались от своих гроссбухов, чтобы увидеть карлика, преследуемого солдатами.
Тупик! Из канцелярии нет выхода!
Какой-то упитанный доброволец попытался загородить мне дорогу к большому окну. Моей инерции хватило, чтобы сбить его с ног. К моему крестцу уже приближались острия алебард. Если бы не прямая угроза смерти или ранения, я бы никогда не решился сигать в окно, не зная, что меня ждет с той стороны. Но времени на раздумья не оставалось. Я быстро подставил столик для отжима пульпы и, наученный предыдущим опытом, втиснулся в узкий проем. Стража остановилась и опустила оружие.
– Тише, парень, – сказал кто-то.
В который раз детский облик спас меня от тумаков. Было ужасно холодно, моя потная спина мгновенно заледенела. Я повис на решетке, всматриваясь в землю далеко внизу. Ров казался плотной чернотой, затянутой ряской.
– Влезай внутрь, парень. А то убьешься. – Неловкие пальцы вцепились в мою рубашку. Я крикнул:
– Простите! – и вывернулся. Мои руки пытались уцепиться за вьюнки, ноги колошматили по воздуху. Умудрившись ухватиться за крепкую плеть плюща, я начал потихоньку спускаться при свете факелов, которые трещали у меня над головой. Предательская планка треснула у меня под ногой, я сорвался и чуть не оторвал себе пальцы, пытаясь спастись. Сверху донеслись испуганные крики, тщетные предостережения, а земля летела мне навстречу темной бесконечной волной – чтобы проглотить целиком.
7. Далибор
Бог все видит с высот своих небесных чертогов, но присматривать лично за мной Он отправил особо прилежного ангела. Благополучно миновав Лету, я, похоже, столкнулся с огненным шаром. Я хотел прикрыть глаза руками, но они были прикованы к стене. Все, что я мог противопоставить ангельскому сиянию: закрыть глаза и ждать милости Божьей.
– Черт, он, кажется, моргнул.
– Давно пора. Полегче, Вольф, а то еще ослепишь его ненароком.
Туман в голове начал рассеиваться. В масляном море плавали бледные кляксы и прозрачные червячки.
