Отряхнувшись, мальчик вошел в здание. Охранник подсказал ему, где искать кабинет, в котором должно состояться прослушивание. Эмиль быстро нашел нужную дверь и постучался.
– Войдите! – донесся из кабинета женский голос.
Времянкин вошел. Это было просторное квадратное помещение с белыми стенами, украшенное портретами знаменитых композиторов. Окна скрывались за вертикальными жалюзи. У стены стояло фортепиано. У фортепиано – банкетка. В центре кабинета находилась школьная парта, за которой разместилась темноволосая женщина лет сорока, обтянутая шерстяным платьем синего цвета. Она внимательно изучала какие-то бумаги. Половина лица женщины скрывалась под медицинской маской. Над краем бирюзовой накладки щурились подведенные глаза.
– Добрый вечер! – отвлек ее Эмиль.
Женщина отложила бумаги в сторону.
– Здравствуйте, – протянула она.
Затем взглянула на мальчика, а после на дверь.
– Я на прослушивание. К шести часам.
Времянкин шмыгнул красноватым носом и прошел в центр комнаты. Он остановился прямо напротив стола.
– Кто-то из взрослых пришел с вами?
– Нет. Я один.
– Хм. Можно позвонить кому-то из взрослых, чтобы пришли?
– Вы можете говорить со мной. Я здесь по собственной инициативе. Хочу учиться музыке.
Дверь кабинета распахнулась. Вошел худой мужчина в белой водолазке и черном пиджаке. На его голове от темени и до макушки раскинулась овальная плешь. Очерченная коротко стриженными волосами с проседью, она сверкала, как драгоценный камень в серебряном перстне. Над верхней губой мужчины торчали усы. В каждой руке у него было по чашке чего-то дымящегося. Он держал керамические сосуды перед собой, широко раздвинув локти. Мужчина пяткой закрыл дверь и направился к парте. Поставив чашки на стол, сел рядом с женщиной.
– Спасибо, Ян Валерьевич!
Она придвинула одну из чашек к себе.
– Ян?! – неожиданно вырвалось из уст мальчика.
Его будто озарило. Он узнал в мужчине друга детства, с которым они вместе посещали музыкальную школу. Времянкин уставился на него с широченной улыбкой. Тот посмотрел на Эмиля, подняв бровь.
– Что с тобой? Никогда не слышал имя Ян?
– И все-таки, Ян Валерич, а не Ян, – поправила Эмиля женщина. – К педагогу принято обращаться по имени-отчеству.
– Да, конечно, прошу прощения. Ян Валерич напомнил мне одного человека. Я, кажется, обознался, простите, – оправдывался мальчик.
Реакция на Яна выносила за скобки новое обличье Времянкина. Он рефлекторно обрадовался знакомому лицу и тем самым чуть не выдал себя. Это могло поставить под угрозу всю его кампанию. «Нельзя так забываться!» – подумал Эмиль.
– Странное дело, надо сказать, – заключил Ян.
Мужчина сделал глоток из чашки и непроизвольно щелкнул гортанью. Эмиль решил поскорее увести разговор в другую сторону.
– Перед вашим приходом я как раз говорил, что прийти сюда было моим самостоятельным решением. Я хочу учиться музыке.
– Все это очень странно, Нина Ивановна, – прокомментировал Ян, потерев кончик носа.
Женщина посмотрела на Времянкина, пожала плечами, покачала головой, затем оттянула нижний край маски и сделала глоток из чашки.
– Вы понимаете, что существуют темы, которые необходимо обсуждать со взрослыми? Или в их присутствии? – спросила она.
– Какие, например? – не успокаивался мальчик.
– Например, то, что у нас на данный момент нет бюджетных мест. Готовы ли ваши родители оплачивать обучение? Подобные вопросы решаются с ответственными лицами. Вы понимаете? – терпеливо объясняла женщина.
– Может, сначала послушаете меня? Что, если я особенный?
Ян выдохнул глухой смешок и качнул головой.
– Даже не сомневаюсь. Все дети особенные, но таковы обстоятельства, – стояла на своем Нина Ивановна. – Увы и ах. Без денег мы не сможем вас обучать. Пока, во всяком случае. В конце весны будет набор, если к тому времени вы не откажетесь от своей идеи, попытаете счастье в общем потоке.
– Я лишь прошу, чтобы вы прослушали меня. Разве это сложно?
Женщина уже собиралась возразить мальчику, но Ян остановил ее.
– Ну, в самом деле, Нина Ивановна… У нас тут алмаз неотесанный, видите ли. Человек настаивает, давайте послушаем, раз уж я здесь.
– Дело ваше, Ян Валерич, но я внутренне не согласна. Но решать, конечно, вам.
– Замечательно. Давайте начнем. Чего тянуть? – не глядя на коллегу, отозвался Ян.
Женщина взглянула на Эмиля, отодвинула чашку и поставила локти на стол.
– Я буду хлопать, а вы запоминайте. Потом повторите, – инструктировала она. – Слушайте внимательно.
Нина Ивановна начала хлопать. Хлоп. Хлоп, хлоп, хлоп. Хлоп, хлоп.
– Повторите, – сказала она.
Времянкин спокойно снял с себя куртку и огляделся в поисках места, куда можно было бы пристроить пуховик. Не обнаружив ничего подходящего, он опустил его на пол. Ян потягивал горячую жидкость из чашки и внимательно следил за происходящим. Эмиль невозмутимо подступился к инструменту, сел на банкетку и сразу же слез. Покрутив боковой рычаг, настроил высоту стула и снова взобрался на него. Он действовал решительно, со знанием дела.
– Что происходит, я не понимаю? – недоумевал Ян.
И снова его гортань непроизвольно щелкнула.
– Да, вот… Самой интересно.
Маска Нины Ивановны слегка надулась от тяжелого вздоха. Эмиль нащупал под свитером конька, приколотого к рубашке, потер на удачу, встряхнул кисти рук и ударил по клавишам. Быстро перебирая пальцами, пробежался по всей клавиатуре сверху вниз и заиграл одну из своих старых композиций. Это было высокотемповое произведение с повторяющейся структурой. Странное, атмосферное творение, напоминающее минималистичные опусы Филипа Гласса. Это был не джаз, а что-то психоделическое, пространственное. Эмиль сосредоточенно выводил завораживающие музыкальные фигуры, доводя каждую фразу до состояния журчания. Он переходил от части к части, лихо меняя размер рисунка. Детские пальцы бойко молотили по клавишам, транслируя недетские эмоции пианиста. Ян вдруг поперхнулся и закашлялся. Жидкость изо рта и из чашки пролилась на его водолазку. Нина Ивановна, не сводя с мальчика глаз, постучала коллеге по спине. Быстро чередующиеся ноты почти сразу ввели присутствующих в медитативную собранность. Времянкин не планировал исполнять эту композицию. Она будто сама вырвалась из его рук. Эмиль почувствовал, что его лирические заготовки не соответствовали случаю. Нужно было с ходу погрузить присутствующих в гипнотическое состояние, завладеть их вниманием, сменить настрой. Ему удалось. Остальную часть произведения Ян и Нина Ивановна слушали, открыв рты.
Спустя еще пару минут впечатляющей демонстрации Эмиль поставил финальный аккорд, слез со стула и подошел
