впустив обратно Бэллу с малышкой. Налла снова заснула, и Бэлла положила ее обратно в колыбельку с такой заботой, будто девочка была бомбой, готовой взорваться в любой момент.
– Прости меня, – тихо сказал он, потирая запястья.
Надев халат, Бэлла направилась к двери, ведущей в коридор. Когда ее ладонь легла на ручку, она оглянулась и посмотрела на него. Казалось, она находится на другой планете.
– Я больше не могу говорить, что все в порядке.
– Я, правда, сожалею о кошмарах…
– Я говорю о Налле. Я не могу больше претворяться, что твое отношение к ней – это нормально... что я все понимаю, все изменится к лучшему и я буду терпеливой. Дело в том, что она твой ребенок в той же степени, что и мой, и я не могу больше смотреть, как ты отдаляешься от нее. Я знаю, через что ты прошел, и не хочу быть жестокой, но... для меня все изменилось. Я должна думать о том, что лучше для нее, а отец, который даже не хочет прикоснуться к ней? Это не то.
Зед разогнул руки и уставился на ладони, пытаясь представить себе, как обнимает малышку.
Метки раба казались ему огромными. Огромными... и заразными.
«Правильное слово не «не хочет», – подумал он, – а «не может»».
Но если бы он успокоил Наллу, поиграл бы с ней и почитал бы ей, это означало бы что, он стал для нее отцом, а ведь его наследие не стоило передавать ребенку. Бэлла родила дочь, достойную большего.
– Мне нужно, чтобы ты решил, что хочешь делать, – сказала Бэлла. – Если ты не можешь быть ее отцом, я уйду от тебя. Я знаю, это звучит жестоко, но... я должна думать о том, что лучше для нее. Я люблю тебя и всегда буду любить, но речь уже не обо мне.
На мгновение ему показалось, что он неправильно ее расслышал. Уйдет от него?
Бэлла шагнула в коридор со статуями.
– Пойду принесу чего-нибудь поесть. Не беспокойся о ней – я сейчас вернусь.
Дверь за ней закрылась без малейшего звука.
Около дух часов спустя, когда наступила ночь, Зед все никак не мог забыть ту бесшумно закрывшуюся дверь.
Стоя напротив шкафа, полного черных футболок, кожаных штанов и тяжелых ботинок, он выискивал внутренние стремления, гонясь за ними по лабиринту собственных эмоций.
Конечно, он хотел преодолеть загоны, связанные с дочерью. Конечно, хотел.
Просто пересилить это было невозможно: то, что сделали с ним, осталось в прошлом; но стоило ему взглянуть на свои запястья, увидеть сохранившуюся на них грязь… он не хотел, чтобы Налла находилась в такой близости от этого. В начале их отношений с Бэллой его мучили те же проблемы, но со своей шеллан он смог разрешить их; для малышки же последствия были куда серьезней: Зед стал телесным воплощением той жестокости, что существовала в мире. Он не хотел, чтобы его дочь узнала такие глубины порочности существования, страшился обнажить их последствия.
Твою мать.
Какого черта он будет делать, когда она станет достаточно взрослой, чтобы посмотреть ему в лицо и спросить, откуда у него шрам и как так получилось? Что он будет делать, когда она захочет узнать, почему у него на коже черные полосы? Что ее дядя Фьюри собирается ответить ей, когда она спросит, как он потерял ногу?
Зед натянул футболку, пару кожаных брюк, затем надел на грудь кобуру для кинжалов и открыл шкаф с оружием. Вытащив пару ЗИГ–Зауэров сорокового калибра, он быстро проверил их. Раньше он использовал девятимиллиметровые… черт, раньше он сражался голыми руками, без пистолетов. Однако с того момента, как Бэлла вошла в его жизнь, он стал осторожнее.
Это было второй стороной медали, такой же мерзкой, как и первая. Он убивал, чтобы жить. Это была его работа. Взрослея, Налла будет тревожиться за него каждую ночь. Разве может быть иначе? Бэлла тревожилась.
Он захлопнул шкаф с оружием и, закрыв замок, засунул дуло в набедренную кобуру, потом проверил кинжалы и надел кожаную куртку.
Он оглянулся на колыбельку, в которой все еще спала Налла.
Пушки. Лезвия. Метательные звездочки. Господи, малышка должна быть окружена погремушками и плюшевыми мишками.
По сути, он не был создан для того, чтобы стать отцом. Этого не должно было случиться. Биология, однако, избрала ему эту роль, и теперь все они были прикованы к его прошлому: он не мог ни представить себе жизнь без Бэллы, ни понять, как стать достойным отцом для Наллы.
Нахмурившись, он представил вечеринку, посвященную ее выходу в свет, – такие устраивались для всех женщин глимеры через год после превращения. Дочь должна была танцевать первый танец со своим отцом – и он увидел Наллу, одетую в струящееся красное платье, ее разноцветные волосы уложены в высокую прическу, на шее рубины... и самого себя с изуродованным лицом, с метками раба, выглядывающими из-под манжет смокинга.
Восхитительно. Адская картина.
Выругавшись, Зед направился в ванную, где Бэлла готовилась к вечеру. Он собирался сказать ей, что вскоре отправится на ночную охоту, а как только вернется, они поговорят. Повернув за угол, он остановился как вкопанный.
В дымке пара, что тянулся из душа, он увидел Бэллу, вытиравшую свое тело. Ее волосы были завернуты в полотенце, длинная шея полностью обнажена, кремовые плечи двигались туда-сюда, быстро работая махровым полотенцем, осушая спину. Ее груди качались, притягивая взгляд, заставляя тело твердеть.
Черт его дери, но смотря на нее, он мог думать только о сексе. Боже, она была прекрасна. Ему нравились округлости, появившиеся во время беременности, но он любил ее и такой, как сейчас. Она быстро похудела после рождения Наллы: живот приобрел прежнюю упругость, бедра восстановили гладкие контуры. Хотя грудь ее стала больше, а соски порозовели, потяжелели.
Член надавил на ширинку кожаных штанов, отчаянно желая вырваться из тюрьмы.
Вслед за телесными изменениями пришло осознание того, что они с Бэллой в последний раз были вместе задолго до рождения малышки. Беременность протекала тяжело, а после Бэлле нужно было время на восстановление. Затем, казалось логичным, в первую очередь окружить заботой младенца.
Он скучал по ней. Хотел ее. Считал, что она самая волнующе эротичная женщина на всей планете.
Бэлла положила халат на тумбу перед зеркалом и взглянула на свое отражение. Гримасничая, она наклонилась вперед и потыкала свои скулы, линию подбородка, под подбородком. Выпрямившись, она насупилась и повернулась боком, втянув живот.
Он откашлялся, чтобы привлечь внимание.
– Я сейчас ухожу.
Услышав его голос, Бэлла подобрала халат. Быстро натянула его, завязала пояс и собрала отвороты ближе к горлу.
– Я не знала, что ты здесь.
– Ну... – Эрекция пропала. – Я здесь.
– Ты уходишь? – спросила она, разворачивая полотенце, державшее волосы.
«Она даже не слышала моих слов», – подумал он.
– Да, я собираюсь уходить. Со мной можно будет связаться, в общем, как обычно…
– Будь осторожен. – Она наклонилась и начала протирать волосы – хлопки полотенца громом отдавались у него в ушах.
Хоть она и стояла всего в десяти метрах, он не мог дотянуться до нее. Не мог спросить, почему она закрылась от него – слишком боялся возможного ответа.
– Хорошего вечера, – резко сказал он.
Зед ждал и молился, чтобы она посмотрела на него со слабой улыбкой и подарила поцелуй на дорожку – на ту жестокую войну, куда он отправлялся.
