Дождь над паучьим холмом (СИ)

  Брюхатое дождём небо тяжело нависало над костром. Небольшой огонь стойко сопротивлялся стылому ветру, мечась из стороны в сторону, словно уходя от атак множества врагов. Вокруг скрипели безлистные деревья; ветки глухо стучали по стволам словно заживо погребённые в крышки домовин.

  Человек откинул полог спальника и сел. Затряс рыжей лохматой головой. Постылый кошмар не торопился разжимать когти. Перед глазами как настоящие кружились большие чёрные птицы. Они хрипло кричали – приветствовали беду. За спиной трещал большой пожар, и не было сил повернуться назад.

  Он снова помотал головой. Проклятые сны не желали отставать даже здесь, на краю мира. Белёсое небо, чёрные птицы и пожар. Каждую ночь. Пожар и чёрные птицы. Мечущиеся тени на фоне смрадного пламени. Посвист стрел, жадный треск огня. Крики и запах палёного мяса. Ему хотелось думать, что он сгорел вместе со всеми. Что это не он, а пламя того пожара идёт за налётчиками. Но огонь не видит снов.

  Он достал нож и провёл им по ногтю левого большого пальца. Острое лезвие сняло стружку, мерзкое ощущение загнало сон туда, где ему самое место – поглубже в подсознание. Багровому пламени пока нечего делать снаружи. Его черёд настанет тогда, когда будет вершиться правосудие.

  Он свернул лагерь быстро. Сложил палатку, затоптал костёр, снял сигнальную верёвку по периметру. В этих землях можно было ожидать чего угодно. Вирианские пустоши тянутся на много недель пути. Говорят, все, кто пытался составить карты этих холмов, сошли с ума. А ещё говорят, что дикие степные всадники до дрожи боятся того, что спит под холмами.

  Когда он нагрузил пожитки на верного осла, небо, наконец, разрешилось от бремени. Злые холодные струи рухнули серым занавесом. Похоже, путникам здесь не очень-то рады. Он усмехнулся. Это взаимно, он и сам не в восторге от того, что попал сюда.

  Зяблик всхрапнул и упрямо нагнул голову. Хитрая животина явно не стремилась под дождь. Изменить решение осла заставил долгий вой в глубине леса.

  Человек и осёл начали спуск по глинистому склону. Пожухлый вереск доходил до пояса, в сером мареве над головой не было видно ни одной прорехи.

  Через пару дней полоска леса окончательно скрылась за холмами. Дождь то прекращался, то начинался вновь, ветер гонял волны ковыля то в одну, то в другую сторону.

  Припасы кончились ещё в лесу. Ни одного родника найти не удалось, спасал только дождь. С едой было хуже. Хитрые суслики упрямо не желали попадаться в силки, да и тех надо было ещё поискать. Больше тут не было никого. Только однажды на дальнем холме выстроились цепочкой силуэты диких лошадей, но, кажется, это был просто мираж.

  От горьких корней степных трав, которыми аппетитно хрустел Зяблик, человека выворачивало наизнанку; ноги заплетались, перед глазами плыли цветные пятна; сознание мутилось, а он шёл и шёл. Не всегда разбирая, где явь, а багровый кошмар, он брёл туда, куда гнала его жгучая искра возмездия.

  Ещё через три дня путник понял, что его время на исходе.

  Дождь усилился, и стоило подумать о том, чтобы встать на днёвку. Под ногами чавкало, холодный ветер гнал волны по серой степной траве. На склоне одного из холмов обнаружилось что-то вроде пещеры. Скорее – просто небольшая вымоина, но в ней было не так сыро, и задувало поменьше. Из длинной узкой щели в дальней стене вытекал ручеёк. Путник принялся снимать поклажу с осла.

  Разгрузив Зяблика, человек достал нож. Осёл стоял неподвижно и молча смотрел на человека, с которым прошёл весь этот путь.

  – Прости, – сказал человек. – Я не хочу этого делать. Но если я умру от голода, Лианна останется неотмщённой, понимаешь? Все они, все наши будут блуждать до конца дней. Проклятые, на холодном ветру. Боги не увидят их, не приведут в свои чертоги. Я не могу этого допустить, понимаешь?

  Нож снял длинную стружку с левого безымянного, но облегчения это не принесло. Зяблик запрядал ушами и опустил голову. Путник подошёл к ослу и обнял его за шею.

  – Прости, – повторил он. – Я отомщу и за тебя тоже. Клянусь. Они где-то рядом, я скоро найду их, и тогда они ответят за всё. И за тебя тоже. Прости, Зяблик…

  Он судорожно сглотнул и примерился. Удар должен быть один. Нечестно будет заставлять верного спутника страдать.

  Они появились словно из-под земли. Длинноногие голенастые птицы в чёрно-белом оперении. Каждая выше, чем самый рослый мужчина. Могучие ноги завершались большими когтями, короткие крылья плотно прижаты к телу. Длинные шеи с маленькими головами и огромными клювами казались дополнительными ногами, зачем-то задранными к небу.

  На спине каждой птицы сидел низкорослый наездник. Всадники были так невысоки, что почти терялись в густых перьях. Длинные серые балахоны прятали очертания тел и лиц. От этого птицы казались горбатыми как верблюды.

  Они стояли и смотрели. Молча, неподвижно. Старые молниевики с резными прикладами внимательно целили в путника. Человек выпрямился перед незваными гостями.

  Пятеро.

  Капли нехотя катились по перьям. Злой ветер дёргал холодными пальцами за одежду.

  Нет, вроде не те. У тех были красные накидки и не было молниевиков. Но, может, эти знают?..

  Самый левый всадник просвистел-промяукал длинную фразу, и снова повисла тишина. Путник стоял всё также неподвижно, Зяблик меланхолично жевал траву, птицы перетаптывались с ноги на ногу.

  Всадник вынул из седельных сумок мутный хрустальный шар размером с кулак. Потряс его, потёр, пошипел, снова потряс и потёр. Наконец, шар слабо засветился оранжевым. Карлик кивнул и снова повторил первую фразу.

  – Ты кто есть? Почему, с какой причиной явился пришёл прибежал приехал на траву великого рода? – бесполый монотонный голос неестественно тянул чужие слова. Оранжевый свет моргал ему в такт. – Поворачивай убирайся сам один пешком ногами сейчас.

  Путник прокашлялся.

  – Меня зовут Риарн, – слова покидали горло неохотно. – Я пришёл из-за леса. Я ищу кое-кого, вам я не враг, – он медленно развёл руками. – Я заплачу, если скажете, где искать…

  Карлик нетерпеливо дёрнул молниевиком. Видавшее виды оружие зашипело, разогреваясь.

  – Не заплатишь не оплатишь не интересно. Твоё и так наше. Здесь тут в нашей траве нет не бывает не ходят чужие чужаки. Поворачивай убирайся сам один пешком ногами сейчас.

  Всадник махнул на запад, в сторону леса. Кристалл оружия потрескивал и искрил от старости.

  Другой всадник приблизился к Зяблику и схватил поводья. Осёл протестующе закричал и замотал головой. Зарокотало, в небе заплясали бело-синие зигзаги. С оглушительным треском бело-синяя нить на миг соединила вершину холма и низкие тучи.

  Птицы испуганно заклёкотали, забили длинными ногами. Полуослепшие наездники с трудом удержались в сёдлах. Тот, что тянул Зяблика, вылетел из седла и остался лежать. Из-под него растекалась тёмно-красная лужа.

  Осёл