— Тяжело поверить, но не доверять вам у меня нет никаких причин. Как жаль, что мне не доведется увидеть ни карманного синематографа, ни гигантских самолетов, ни умных машин. Но знаете, — встряхнувшись, с пылом продолжил профессор, — я рад, что человечество способно на такое и не погрязнет в болоте ханжества и мракобесия.
— Поверьте, — кривовато улыбнулся я, — мракобесия и в моем мире хватает.
— Да, пожалуй, суеверный страх в человеке неистребим. А судя по вашим приключениям, этот страх не так уж беспочвенен. — Посмотрев на меня поверх очков, профессор иронично улыбнулся. — Похоже, после смерти рая мне не видать как своих ушей. Но кто ж знал…
В ответ мне оставалось лишь развести руками.
— Ну что же, для настоящего исследователя будет интересен любой опыт, даже полученный в аду, — с полной серьезностью заявил Нартов. — Но это, надеюсь, случится еще не скоро, так что вернемся к нашим делам.
Откинувшись в кресле, профессор опять нацепил на себя образ лектора.
— Итак, скажите мне, любезный Игнат Дормидонтович… — сказал профессор и тут же спохватился: — Или, может, вас называть по-другому?
— Новая жизнь — новое имя, — философски заметил я.
— Так вот, скажите мне, голубчик, что вам известно о размножении энергентов-симбионтов? — спросил Нартов тоном преподавателя, принимающего экзамен у ленивого студента.
Самое интересное, что и я внезапно ощутил себя в шкуре этого самого студента.
— Ну, симбионты живых носителей делают это совместно с организмом человека. Только не знаю, разделение происходит во время внутриутробного развития плода или случается при рождении.
— Большая часть энергетиков считает, что разделение энергосимбионта материнского носителя происходит во время формирования плода, и я к ним присоединяюсь.
— А как же тогда стриги? — задал я вопрос, который время от времени мелькал в моей голове.
— Тут сложнее, — нахмурился профессор. — По моему мнению, стриги являются переходной формой свободного энергента в симбионта.
— Вы думаете, что стриги заражаются, как те же русалки?
— Именно так я и думаю, но пока это лишь предположения. С учетом вашего рассказа о душах легенда о стригах-двоедушниках, когда в теле матери после вытравливания плода остается душа и подселяется в следующего ребенка, уже не кажется столь абсурдной. Но сейчас не об этом. Вы остановились на живых симбионтах.
— Да, еще бывают, как вы сказали, переходные формы энергентов, которые сначала развиваются как свободные, а затем становятся симбионтами, но примеров приживления в живых телах вроде нет. К такому симбиозу относятся русалки-умертвия и возникшие самостоятельно кладбищенские упыри.
— Отменно, Игнат Дормидонтович, — похвалил меня профессор. — Вы все же решили ознакомиться с теми книгами, которые я вам посоветовал.
— Конечно, а ваш «Бестиарий» у меня вообще зачитан до дыр. Но мне не удалось найти там объяснения феномена кукловода и стригоев.
— Вот теперь мы подходим к предмету нашего разговора. Жертвы кукловода обращаются по тому же принципу, что и новоиспеченные стрыги и стригои, коих, как вы знаете, не стоит путать со стригами. У тех же оборотней энергент отделяет часть себя, словно почкуется, передавая базовые навыки. А вот энергетическая составляющая стриги-кукловода и стригоя формирует нечто похожее на личинку. Действо непростое и небыстрое. Особенно сложно проходит его приживление в новом теле. В конечном итоге получается существо, управляющей основой которого является именно энергент, а не разум человека, как это происходит с живыми симбионтами. Сложность в том, что юный вампир мало чем отличается от новорожденного ребенка. Его нужно учить буквально всему и постоянно контролировать.
— И вы нашли способ ускорить это дело? — озарила меня догадка.
— Да, когда-то я поделился парочкой теорий по данному вопросу со своим коллегой из Венского университета, который изучал природу симбиоза энергентов с неживыми телами. Как выяснилось, он был близко связан с валашским правителем, и поэтому я получил шанс на свободу. Кстати, Дракула поверил в мою идею именно потому, что сам, пройдя инициацию, сумел сохранить память носителя, но, если варить вам обоим, потерял душу. Он не помнит, кто его инициировал, и допускает самые смелые предположения мистического плана. Но, несмотря ни на что, он очень хочет повторить это чудо, так сказать, рукотворно.
— Не уверен, хочу ли я знать, как именно вы собираетесь делать умных вампиров.
— Именно так! — со свойственным ему пылом ударил профессор ладонью по столу. — Если все получится, господарь сможет получать сразу развитое существо с умом, опытом и умениями тела-носителя!
— И для этого вы опять будете убивать и мучить людей?
— И да, и нет. Во-первых, у Дракулы достаточно добровольцев из слуг, которые находятся на грани смерти, но желают и дальше служить своему господину. Увы, мои методы далеки от совершенства, а господарь слишком нетерпелив. В результате чего уже двое претендентов на звание вампира приняли в себя личинку энергента, но все же потеряли и память, и рассудок. Они стали обычными вампирами, нуждающимися в постоянной опеке.
Заметив мое напряжение, профессор сменил тему, и в следующие полчаса мы успели обсудить с ним многое. Я рассказал о приключившемся с Евсеем несчастье и, несмотря на сверхактивную роль казака в омской охоте на Мясника, профессор выказал живое участие в судьбе пострадавшего. Задавал много наводящих вопросов, явно делая для себя какие-то выводы.
Общаясь с Нартовым, я опять почувствовал себя восторженным слушателем, который удостоился внимания умнейшего и интеллигентнейшего человека. Вспомнил познавательные, неспешные и даже вальяжные посиделки за столом в профессорской квартире. Но та же память постоянно подсовывала другие картинки — с растерзанными девушками. Наш разговор с Федором Андреевичем начал как-то выцветать. До неловкого молчания мы не дошли лишь благодаря Наташе, которая ворвалась в кабинет подобно вездесущему сквозняку.
— Профессор, вас хочет видеть мой господин, — с серьезным лицом заявила девушка и тут же дернула меня за руку, вытаскивая из кресла. — А с тебя должок. Помнишь?
Я был ей искренне благодарен, потому что смог по-дружески попрощаться с нечужим для меня человеком. Случись это десятком минут позже, и совесть догрызла бы меня до упора.
Да уж, похоже, мой славный панцирь цинизма не выдержал межмирового перехода, а нарастить новый как-то не получается.
Наташа вновь утащила меня в круговерть «овощного» карнавала. Мы опять танцевали, ели, пили, и я беззаботно отбросил в сторону все проблемы и душевные терзания.
Кто бы сомневался, что моя мимолетная подруга решит похвастаться перед коллегами по гарему новым экспонатом в своей наверняка немаленькой коллекции мужчин. Не знаю, сам ли Дракула подбирает себе доноров, но если это так, то вкус у него есть. Те шесть дам из гаремной дюжины, с которыми успела познакомить меня Наташа, выглядели необычайно привлекательно.
Или это близкое общение с вампиром так преобразило женщин?
Разговор с одалисками не получился из-за языкового барьера. К тому же Наташа вдруг утратила навыки переводчицы. Мои комплименты она переводила в
