– Вообще-то да, – говорит Анна.
Она расчесывает пальцами свой длинный светловолосый хвост, вытряхивая кусочки пены, и морщится при этом. Дверь открывается, в маленькую ослепительно-белую душевую заходит женщина, которая тоже была на рынке, а затем дверь с щелчком закрывается вновь. Анна смотрит на меня сверху вниз, подняв одну бровь:
– Вижу, вы с Коулом снова вместе.
Я нервно скребу пену на коже, старательно избегая ее взгляда. Мне до сих пор не известно, о чем они разговаривали с Коулом, но ее явно не обрадовала новость, что мы снова вместе.
– Мы еще пытаемся разобраться.
Она стонет и откидывает волосы за спину.
– Он перестает здраво мыслить, когда дело касается тебя.
Я прищуриваюсь:
– Что ты хочешь этим сказать?
Она смотрит на меня таким суровым взглядом, что мне хочется сбежать подальше.
– Ты даже не представляешь, как сильно его обидела. И не видела, что с ним было после твоего ухода. Я боялась, что он просто не переживет этого. Он почти не ел, почти не спал. Разрешил Лаклану проводить над собой любые эксперименты: вскрывать, загружать экспериментальные коды. Его перестало что-либо волновать.
Я опускаю глаза:
– Я не знала, что все было так плохо.
Анна упирает руки в бока:
– Или, может, тебе просто было плевать? Ты стала его единственным смыслом существования, а потом просто исчезла. Мы с Ли не сводили с него глаз, чтобы убедиться, что он ничего с собой не сделает. Ли даже присоединился к программе тайных агентов, чтобы присматривать за Коулом, хотя должен был стать кодировщиком. Нам с ним пришлось собирать Коула по кусочкам после твоего ухода.
Я смотрю на нее, еле сдерживая слезы. Она сорвалась на меня, но в глубине души мне кажется, что я заслужила это, хотя и не я бросила Коула. Но потом я вспоминаю запись той ночи, когда сбежала Цзюнь Бэй. Она не собиралась бросать остальных. Она пыталась покончить с собой.
– Анна, это была не я…
– Как удобно, что во всем можно винить кого-то другого, – перебивает она. – Она убежала. Она причинила нам боль. Она оставила этот шрам.
Анна поднимает голову и показывает короткий бледный шрам под левым ухом. И меня словно кто-то толкает. Внезапно в голове вспыхивает воспоминание о лежащей на полу в луже собственной крови Анне с закрытыми глазами.
– Это она сделала с тобой? – выдыхаю я.
Леобен говорил, что Анна и Цзюнь Бэй ссорились… но порез на шее выглядит смертельно опасным. Он совсем рядом с артерией. Ссора с другим ребенком – это одно… но попытка убить его – совсем другое.
– Не верится, что ты этого не помнишь, – с горькой улыбкой говорит Анна. – И главное, как удобно. Обвести всех вокруг пальца и начать все заново как ни в чем не бывало.
Я впиваюсь ногтями левой руки в ладонь.
– Анна, я тоже пытаюсь в этом разобраться. Лаклан изменил мою ДНК и повлиял на мои мысли.
– Да-да, ты все время это твердишь, – говорит она, склоняясь надо мной.
Уверена, Анна использует свой рост и боевую подготовку, чтобы запугать меня, и хотя знаю, что она не причинит мне вреда, но все же от ее взгляда по телу пробегает инстинктивная дрожь страха.
– Я знаю лишь то, Катарина, – начинает она, – что у тебя сейчас манжета на руке и ты собираешься пуститься во все тяжкие с Мато, а еще, похоже, с радостью отправилась сюда, хотя прекрасно знала, что здесь ждет Лаклан. Ты можешь и дальше всех убеждать, что стала другим человеком, но мне кажется, что ты совсем не отличаешься от той, кем была раньше.
Дверь в душевую распахивается, и Анна отступает, жестом показывая, что пропускает меня вперед.
– После тебя, – говорит она.
Пару секунд я просто стою, чувствуя, как меня трясет, но затем поднимаю рюкзак и направляюсь внутрь. Дверь захлопывается у меня за спиной, а в углу автоматически включается душ. Я опускаю рюкзак и прижимаю основания ладоней к глазам, пытаясь взять себя в руки.
– Соберись, – шепчу я, стараясь восстановить дыхание.
Я снова вонзаю ногти в ладонь, а затем опускаю руки и осматриваюсь.
Душевая маленькая, потрепанная, но чистая. В стене виднеется желоб для грязной одежды и коробка с ультрафиолетовой лампой для сумок и обуви. Я засовываю в нее рюкзак и ботинки, а затем снимаю одежду с кусочками пены и отправляю в желоб. Раздевшись, подхожу к душу и прислоняюсь к стене.
Вода врезается в мою кожу – она обжигающе горячая и щиплет от дезинфицирующего средства, – но я подставляю лицо, волосы и тело под струи, чтобы смыть пену и кровь.
Слова Анны эхом отдаются в голове. Неудивительно, что я ей не нравлюсь. Цзюнь Бэй чуть не убила ее, а потом просто бросила их всех. Это выглядит так, словно она сбежала из лаборатории в ту ночь, чтобы отправиться в Энтропию. Видимо, она смогла как-то вырваться из рук Лаклана и выбраться оттуда. Я видела, что она была в отчаянии той ночью и собиралась умереть, но в итоге убила четырнадцать человек. Поэтому меня не удивляет, что она запаниковала и сбежала.
Вот только мне не понятно, почему она не связалась с остальными.
Мне хочется бросить все и отправиться искать ответы, но мне нельзя забывать о том, почему мы здесь. Лаклан где-то в городе. Солдаты «Картакса» убьют нас, если мы не отыщем его. Мне нужно сосредоточиться на миссии – если мы не исправим вакцину, то прошлое никак мне не поможет.
Вода и дезинфицирующее средство смывают засохшую кровь с рук и шеи, стекая алыми струями по плиткам к металлическому стоку. Душевая действительно выглядит старой. Пол покрыт узорной керамической плиткой, в зазорах между которой виднеется цементный раствор. Сейчас, в эпоху гентеха, это большая редкость, потому что современная плитка – это разновидность пластена, на который нанесена керамика, и даже сложные узоры выращивают, как кораллы.
Вся душевая кажется архаичной и немного странной. Меня удивляет, что «Картакс» не построил здесь
