Шагнув на лестницу, я обхватываю себя руками и спускаюсь обратно в парк. Судя по всему, вечеринка уже началась – деревья светятся, а воздух наполнен низкими, пульсирующими басами электронной музыки, которая звучит так, словно мелодию соединили со звуками грозы. В растянувшемся на несколько этажей пустом пространстве атриума плавают кобальтовые огоньки в виде медуз, которые моя манжета воспринимает как рой украшенных миниатюрных квадрокоптеров. Толпы людей заполнили атриум и выстраиваются в очередь к лифтам, чтобы подняться на поверхность и посмотреть на прилет стай.
Коул пробирается сквозь толпу мне навстречу. Он обнимает меня, но, почувствовав, как напряглось мое тело, тут же отступает.
– Ты в порядке?
– Да, – оглядываясь по сторонам, говорю я. – А где Мато?
– Ушел поговорить с кем-то. Пойдем… остальные вернулись в комнату.
Он поднимает руку, чтобы положить ее мне на плечи, но в последний момент передумывает, и она просто повисает между нами. Мы пересекаем парк и петляем по бетонным коридорам, по которым эхом разносятся пульсирующие басы, отдаваясь в груди. Стальная дверь в квартиру приоткрыта. Анна сидит, скрестив ноги, на полу и смазывает разобранную винтовку, части которой разложены перед ней на полотенце. Леобен лежит на одной из кроватей со стеклянным взглядом, а его пальцы переплетены за головой. И нет Мато.
– Что сказала Регина? – поднимая глаза, интересуется Анна.
Я пересекаю комнату и со вздохом опускаюсь на одну из коек.
– Она соберет команду, чтобы помочь нам искать Лаклана сегодня во время вечеринки, а еще сказала, что мы можем оставаться здесь столько, сколько захотим.
– Что, черт возьми, ты ей дала за это? – спрашивает Анна, опуская на пол сверкающую запчасть винтовки.
– Ничего.
Коул садится рядом со мной.
– В чем дело? Она сделала тебе больно?
– Нет, Регина даже не проводила никаких тестов. Только проанализировала имплант. Она посчитала, что он может привести нас к Лаклану, но не думаю, что это возможно. – Я провожу рукой по волосам. – Она моя мать.
Леобен садится, выныривая из сеанса VR.
– Что? – переспрашивает Анна. – Твоя биологическая мать?
Я киваю:
– Ее дочь убили люди «Картакса». А потом создали ее клон, чтобы Регина продолжила работать на них. И это… это была Цзюнь Бэй.
– Черт возьми, – выдыхает Леобен.
Коул встает с кровати и начинает расхаживать по комнате с непроницаемым выражением лица.
– Она сказала, что пыталась вытащить нас из лаборатории, – говорю я. – Несколько раз. И Лаклан тоже пытался.
– Чушь собачья, – возражает Анна. – Это была лаборатория Лаклана. В «Картаксе» почти не следили за нами, когда он был там. Он мог отпустить нас в любое время. Мне кажется, она сотрудничает с ним.
– А как ты считаешь, кальмар? – спрашивает Леобен.
– Не верится, что это так, – отвечаю я. – Похоже, ей не нравятся его планы. И она переживала о том, что он найдет меня… сказала, не выходить сегодня из бункера.
– На улице собралось слишком много народа, – говорит Леобен. – На этих птиц пришла посмотреть целая толпа.
– Зато будет легче затеряться, – добавляет Анна. – Если у нас появится команда помощников, то мы сможем охватить большую часть города. Ты уверена, что нам стоит доверять этой цыпочке Регине?
– Думаю, да, – отвечаю я. – Она показалась мне искренней. Регина хочет узнать меня заново. А еще ее интересует «Нулевой код», но не думаю, что она хочет воспользоваться им, как это собирается сделать Лаклан. Ее он скорее заинтересовал как ученого.
– Звучит очень похоже на мать Цзюнь Бэй, – говорит Анна, с щелчком вставляя на место последнюю часть винтовки. – Но неужели она не могла нам помочь чем-нибудь еще? Нам действительно придется обыскивать весь город?
– Да, – отвечаю я, переползая по кровати, чтобы прислониться к стене. – Мы запустили еще одно сканирование маячка, чтобы посмотреть, можно ли с помощью сигнала как-то связаться с Лакланом, но, судя по всему, это не так.
Я вызываю меню манжеты и снова загружаю отчет по импланту. Листы появляются у меня на коленях, разлетаясь по воздуху, когда я начинаю листать их. Маячок отправлял Лаклану лишь жизненно важные показатели и координаты. Если бы он отправлял что-то еще – например, какие-нибудь данные, – то мы могли бы запрятать в них вирус, который бы смог повредить его панель.
Но здесь нет ничего подобного. Единственные сообщения, которые еще получает имплант, – это обмен данными с удаленным сервером, что больше напоминает регулярное обновление программного обеспечения. Но это странно. Я никогда не настраивала график обновления на панели. На самом деле мне вообще было запрещено обновлять старую панель, потому что ко мне мог попасть какой-нибудь неподходящий для гипергенеза код. И я бы заметила журналы обновлений, если бы это происходило.
Но это отчет не с панели. Он с импланта.
Я выпрямляюсь на кровати и загружаю журнал обновлений алгоритмов, которому уже больше трех лет. Однако в нем хранятся не только обновления для импланта, там целые фрагменты кода. Коды гентеха.
Имплант стал для Лаклана лазейкой к моей панели.
– Черт возьми, – выдыхаю я, уставившись на журнал.
Имплант незаметно подгружал эти коды в фоновую память панели. И можно было бы заметить, если бы Лаклан не взял с меня слово, что я не стану в ней ковыряться – если бы кожа на моей спине не полопалась в тот единственный раз, когда мне удалось взломать ее. Лаклан сделал это специально, чтобы помешать мне выяснить правду про свою ДНК.
А еще обнаружить загрузку этих кодов.
– Что случилось? – спрашивает Коул.
– Это… это имплант, – потрясенно говорю я.
Он предоставлял Лаклану полный контроль над моей панелью и модулями последние три года. И у него все еще есть доступ. Он может удалять и устанавливать алгоритмы по своему желанию. Может подключиться к данным с моего зрительного модуля.
Может наблюдать за происходящим тут прямо сейчас.
– Черт побери, – вскакивая, повторяю я.
Сердце колотится как сумасшедшее.
– Кэт? – зовет Коул. – Что случилось?
– Я… – Я замолкаю, не зная, что сказать.
Лаклан может подслушивать нас прямо
