— Я обыскивал каюту в поисках манифеста, когда ко мне со спины подкралась эта… страхота. Огрел меня какой–то старой костью, мне только и осталось, что спрятаться в шкаф и закрыться, ожидая помощи, — начал рассказывать Скагги.
Он быстро сообразил, что Брокрин и Готрамм не очень–то ему верят. Насупившись, он снял головной убор, повернулся затылком и предложил им самим осмотреть место ушиба.
Настроение логистикатора упало еще сильнее, когда он поднял изуродованное месиво медных страниц.
— Вот! Все, что осталось от манифеста! — в сердцах воскликнул он. Это существо наверняка сперва обглодало обложку с переплетом, а затем принялось за страницы. Не сохранилось ровным счетом ничего, что могли бы расшифровать рунные мудрецы.
Пока Скагги сотрясал воздух, Готрамм решил заняться изучением обломков. С великой неохотой он взял в руки кость, коих среди поломанной мебели валялось в достатке. Его лицо скривилось от отвращения.
— Похоже на кость дуардина, — произнес он, — кто–то обглодал ее добела.
Брокрин опустил взгляд на тело монстра. Быть может, он и не виновен в гибели броненосца, но натворил достаточно, чтобы навлечь на себя долг отмщения от дуардинов.
— Скагги, сними с него ошейник. Если мы не сможем привезти в Барак–Урбаз доказательства против того, кто в ответе за крушение флота, по крайней мере сообщим, кто пожрал тела их мертвых сородичей.
Скагги вытащил из–за пояса длинный нож. Держа руку на максимальном расстоянии от туши, он принялся пилить ошейник, пытаясь найти светлые стороны столь отталкивающего занятия.
— В конечном счете это объясняет отсутствие команды, — говорил он, — а значит, чуйтсеки поступили с нами честно. Мы можем вернуть Джангаса назад Керо, и все будет, как и прежде, — добавил он, предпочтя «забыть», что кочевники вели торговлю и с другими харадронцами.
Услышав имя сына вождя, Готрамм резко повернулся к дверному проему.
— Где человек? — спросил он у арканавтов, собравшихся в проходе, и покачал головой. — Кто присматривает за человеком?
Ни один дуардин не мог дать ответ. Бросившись вниз, заслышав крики Скагги, они совершенно забыли о юном кочевнике.
— Найти его! — приказал Брокрин, и в этот момент где–то над их головами раздался крик предостережения.
— Джангас, — сообщил очевидное Скагги, — он предупреждает о «людях–шакалах», — перевел он.
Готрамм посмотрел на мертвое тело, затем на обглоданную кость у себя в руке.
— Наверх! На палубу! Живо! — заторопил он арканавтов, которые стали бегом подниматься по лестнице.
Он услышал, как логистикатор за его спиной сделал вывод касательно ошейника.
— Король, — иронически заметил он, — такую кличку человеки иногда дают своим собакам.
Глава 4
Поднявшись наверх из внутренних помещений «Бурекола», Брокрин с командой стали свидетелями жуткой картины. Джангас сидел на вершине покореженного и смятого двиргателя, одной рукой держась за обшивку, а другой с зажатым в ней ножом отмахивался от целой своры чудовищ, роившихся вокруг. Монстры были сродни тому существу, что напало на Скагги в каюте; словно стая пауков, они обшаривали остов корабля. Окружившие загнанного в тупик кочевника упыри сдавленно выли, и в стонах их слышался сильный голод. Пока дуардины соображали, что происходит, из открытых люков в средней части судна появлялись новые и новые падальщики, пополняя чудовищную стаю.
— Залпом! Огонь! — приказал Друмарк с зависшего в воздухе «Железного дракона».
По команде громовержцы открыли шквальную стрельбу по голодным упырям, которым, казалось, не было числа, так много их лезло из недр судна. Пули вгрызались в тощие жилистые тела, и те отбрасывало обратно в темноту.
Когда дуардины очутились на палубе, окружавшие Джангаса упыри повернулись к ним. Несколько существ с дикой яростью набросились на арканавтов, но харадронцы дали им грохочущий ответ из пистолетов: каперы Готрамма бесперебойно посылали в бешеную свору выстрел за выстрелом. Первые упыри погибли на месте, эфирное оружие эффективно выкашивало ряды отощалых противников. Те монстры, что прибывали следом, действовали хитрее. Они пробегали мимо павших сородичей и использовали стены рубки и громоздкие двигатели, питавшие двиргатель, как точки опоры, с которых потом набрасывались на дуардинов.
— Секира и сталь! — издал Брокрин старый боевой клич Барак–Зилфина.
Залпострел в его руке рявкнул — капитан ранил выпрыгнувшего из–за угла рубки падальщика.
Противнику перебило лапу, но он продолжал атаковать уцелевшей конечностью и скрежетал клыками, силясь вонзить их в дуардина. Взмах секиры вспорол существо от бедра до ребер. Упырь закашлялся кровью и рухнул на пол.
В тот же миг с двиргателя на капитана накинулся второй падальщик. Траектория и скорость полета сделали прыжок похожим на падение метеора. Брокрин не стал дожидаться приземления, которое непременно сбило бы его с ног: капитан пригнулся, прицелился и произвел выстрел из еще не разряженного цилиндра. Контратака застигла упыря в падении, заряд попал в грудь и отшвырнул его в двиргатель. Тело монстра медленно сползло на землю.
На Брокрина набросилась целая свора падальщиков. Новый выстрел разобрался с третьим, удар секиры раскроил череп четвертому, но череде монстров, казалось, не было конца. Вокруг него Готрамм с арканавтами сражались в смертельном ближнем бою с собственными врагами и не могли прийти на помощь. Сверху все еще раздавались звуки выстрелов, но теперь более осторожные, единичные. В суматохе боя легко было попасть в своих, а не в противника, и Друмарк не хотел испытывать удачу шквальным огнем. Лучшее, что он мог сделать, — это сдерживать натиск упырей, которых продолжал исторгать из себя трюм.
— Клянусь котельными шнурками Гильдии, вы мной не отобедаете! — выругался Брокрин, когда на него навалилась новая порция упырей.
Шипастым черенком секиры он раздробил морду первому, затем отвесил противнику мощный пинок по ребрам, отчего тот, шатаясь, заковылял прочь. Очередной монстр накинулся на вытянутую руку капитана, мертвой хваткой вцепившись в защищавшие предплечье наручи.
— Я сказал, обеда не будет! — взревел дуардин и что есть мочи огрел голодного упыря по лицу тяжелыми стволами пистолета. Из раны хлынула кровь, острое ухо превратилось в бесформенную кашу,
