— Как это не останемся? — всполошился слуга. — Нет, инор капитан, за свое счастье нужно бороться. А то ведь инора Каталано уедет, и будет к вам ежедневно инор полковник приходить, проверять подарок. А оно вам надо? Ладно, давайте своего Рокко, выгуляю, вдруг потеряется, все легче будет…
Но обиженная Антонелла так и не вышла из спальни и не отдала котенка, хотя Федерико уже настроил планов на вечер: ужин при свечах, бутылочка вина, что сиротливо стояла в шкафчике, рука, ненавязчиво положенная на талию жены, и… хотя бы поцелуй, с которым пока никак не складывается.
— Инор капитан, понастойчивей надо, — разошелся Гвидо, вдохновленный тем, что в кои-то веки у него спросили совета. — Спальня-то ваша, чего теряетесь? Зашли, кота за шкирку и за дверь, я уж его подхвачу, не волнуйтесь. А жену — в кровать. И не выпускать оттуда до тех пор, пока ей не станет все равно, убрано или нет. Счастливая жена ничего, кроме мужа, не замечает, уж поверьте.
Заботился он при этом больше о себе и явно был настроен потерять Рокко на прогулке, но Федерико очень сильно сомневался, что таким советам стоит следовать: даже не было уверенности, что Нелла благосклонно отнесется к поцелую. Хотя то, что про развод она не заговаривала, обнадеживало, но не настолько, чтобы сразу же пытаться взыскать супружеский долг. Нет, здесь нахрапом не возьмешь…
Пришлось опять ложиться в гостиной. Федерико даже всерьез раздумывал, не устроиться ли на ковре, все равно никто не увидит, но потом решил, что несолидно как-то капитану Сыска спать на полу. Мало ли: вдруг жена выйдет ночью и наступит? Он вертелся и так и этак, пытаясь найти положение, при котором ноги с дивана свисать не будут, но не преуспел: либо диван был слишком коротким, либо он сам — слишком длинным. Федерико склонялся к первому, поскольку собственный рост его до сих пор устраивал. Он уже начал засыпать, как вдруг Рокко приспичило устроить концерт. Он мяукал и мяукал, почти не переставая. Нелла что-то ему успокаивающе ворковала, но котенок продолжал плакать.
Бросать жену в столь сложном положении было негоже, Федерико встал и постучал в дверь спальни. Нелла открыла тут же, но капитан застыл, не в силах вымолвить ни единого слова. Потому что выходить в такой ночной сорочке не слишком красиво по отношению к страдающему на диванчике мужу. И вообще, одеяния с такими вырезами нужно законодательно запрещать, если, конечно, к вырезу не прилагается еще и желание провести ночь вместе. А сейчас оно не прилагалось.
— Инор капитан, — всхлипнула девушка, — Рокко плохо. Я не знаю, что делать.
— Может, он хочет пить? — Федерико с трудом оторвался от созерцания столь приятной глазу картины и с отвращением посмотрел на орущего котенка.
— Думаете?
Нелла метнулась на кухню, чуть задев Федерико бедром, отчего судьба Рокко совсем перестала интересовать капитана. Да что сегодня за день такой неудачный! Он прошел за женой на кухню, отметив, что вид сзади тоже очень привлекательный.
Рокко от воды отказался. Отказался и от еды. Молчал, только если Нелла или Федерико с ним на руках ходили по квартире. Нелла столь страдальчески заглядывала, когда эту почетную обязанность брал на себя капитан, что тот, в конце концов, отправил ее в спальню. Сколько можно у него перед глазами мелькать в полуобнаженном виде?
Как только Нелла ушла, Рокко ткнулся Федерико в подмышку и затих. Капитан осторожно умостился на диване, стараясь не потревожить пожарную сирену, успешно притворяющуюся котенком, прикрыл глаза и тут же уснул. В этот раз ему не помешала даже длина дивана. Воистину, хочешь спать, уснешь в любом положении.
Утром Федерико проснулся в отвратительнейшем настроении. Пожалуй, настроение бы улучшил поцелуй склонившейся над ним жены. Федерико с надеждой на нее посмотрел.
— Инор капитан, — тихонько сказала Нелла, — наверное, Рокко нужно отнести к целителю?
Котенок скромно свернулся калачиком под боком у капитана и усиленно делал вид, что ночью скандалил вовсе не он. А если кто-то не спал, так обвинять этот кто-то должен себя.
— Если кого и нужно к целителю, так меня, — мрачно ответил Федерико и попытался слезть с дивана так, чтобы не потревожить Рокко. — А этого лучше сразу… вернуть полковнику. Сказать, что мы не можем принять на себя такую ответственность.
— Так он вам его и заберет назад, — проворчал заглянувший в гостиную Гвидо. — Думаете, инор капитан, он просто так подсунул этого Рокко? Да наверняка у него дома никто спать уже не мог. То-то полковник такой злой ходил. А вот теперь наверняка успокоился. А вообще, инора Каталано, я уверен, что все дело в вас, — неожиданно завершил он.
— Во мне?
— Даже такой малыш, как Рокко, и тот понимает, что неправильно, когда муж спит в гостиной, а жена в спальне. Вот и скандалит, что в семье непорядок, — пояснил Гвидо резко покрасневшей Нелле. — Да и сейчас, инора Каталано, могли бы спросить у мужа: «Дорогой Федерико, как ты после этой ужасной ночи? Не приготовить ли тебе кофе? Не поцеловать ли тебя?»
— Мне особенно нравится последнее предложение, — хохотнул капитан, — но для начала неплохо хотя бы умыться.
— И побриться, дорогой Федерико, — фыркнула Нелла.
Из-за Рокко она больше не волновалась: котенок спал так сладко, что в нем трудно было заподозрить умирающего. Его не потревожило даже то, что Федерико уже не лежал рядом, а сидел на диване. Впрочем, вероятно, потому, что из пледа вокруг малыша устроили уютное гнездышко. Теперь можно и пошутить…
— А после этого поцелуешь? — заинтересовался капитан и поймал жену за руку. — Тогда я побегу бриться прямо сейчас.
Нелла не отвечала, смотрела с каким-то странным выражением на лице, но и руку не торопилась забирать. Пожалуй, в квартире слишком много посторонних: Гвидо стоит рядом, да и Рокко скривил наглую морду, словно еще немного — проснется и опять завопит.
— Кофе я, так и быть, сам сделаю, — сказал слуга. — Выйду, не буду мешать. Действительно, целоваться нужно без свидетелей.
Но лишь только он вышел, девушка решительно отобрала руку и склонилась над котенком. Но трогать не стала. И правильно: с сигнализацией нужно быть осторожней.
— И все же мне кажется, с ним
