Он потянулся, чтобы одеяло еще сползло, открывая кожу солнцу. Спешить некуда: Анубис просил разбудить их в Дуате, раз там время течет не совсем так, как в мире людей, но до этого еще долго.
— Я знаю, ты уже не спишь! Давай пить кофе.
Амон приоткрыл один глаз, сдаваясь, и глянул на Эбби. Возмущенно проворчал:
— Да откуда ты знаешь? Я даже не шевелился!
— Ты дышишь иначе, когда проснулся.
Она решительно уселась на кровати рядом, скрестив ноги и закутавшись в одеяло. Светлые волосы разметались по хрупким плечам, и в солнечном свете почти не было заметно, что кончики выкрашены в розовый. Эбби успела попробовать разные цвета, но снова вернулась к любимому.
На тонких пальцах, которыми она держала одеяло, поблескивали серебристые полоски колечек, которые не снимала на ночь, а ногти были выкрашены в пастельно-фиолетовый, интересно отливающий почти неоном в свете солнца. Амон так засмотрелся, что Эбби возмущенно сказала:
— Амон!
Ее лицо напоминало сердечко с большими, обычно широко распахнутыми глазами. Но Апоп не была богиней, она — один из древних монстров, которых смогли принять в пантеоны. Так что ее сила не была такой яркой, божественной, а во внешности, как и у других монстров, всегда оставалось что-то звериное.
У нее — вертикальные змеиные зрачки.
Хотя Апоп предпочитала более человеческое имя Эбби. И ничуть не походила на древнего змея, который хочет уничтожить солнце. Она отказалась от навязанной мирозданием роли. И больше всего походила на маленькую юркую змейку, с любопытством скользящую меж пальцев в стремлении двигаться вперед и увидеть как можно больше.
Ждать Эбби надоело, и она прильнула к Амону, обнимая. Носом взъерошила ему волосы на затылке.
— Кофе подождет, — пробормотал Амон. — Такое утро чудесное.
Эбби не возражала задержаться в постели, только взвизгнула и рассмеялась, когда Амон перевернулся, опрокидывая ее на кровать.
Амону всегда нравились люди. Такие быстротечные, но в то же время… живые. Способные удивляться каждому новому дню, радоваться мелочам, испытывать ощущения. Амон видел некоторых древних богов: они настолько забывали, что это такое, что просто окаменевали. Меньше всего ему хотелось стать похожим.
Когда-то именно так они сошлись с Анубисом, тогда еще совсем юным по меркам богов: он часто приходил из Дуата к Сету, который показывал ему мир людей. И Анубис тоже был способен удивляться, испытывать яркие, чисто человеческие эмоции. Даже сейчас.
Что Амон не любил в людях, так это их страсть к стереотипам. И по ним уж наверняка бог солнца никак не мог делить постель и жизнь с монстром, который может его убить.
Тем более, боги, в отличие от людей, после смерти не уходят в загробные миры. Они просто… исчезают.
Амон плевать хотел на стереотипы.
Но кофе всё-таки чуть не упустил, задумавшись о людях. Точнее, о кошмарах. Раньше Амону крайне редко снились сны и почти никогда кошмары, но в последнее время пару раз бывало, что он просыпался ночью от липких ужасных видений. Точнее, в этих снах не было ничего, просто тьма.
Мрак. Без света. Без солнца.
Самый сильный страх Амона, хотя он знал, что сны — это просто сны. А уж эти точно не были предвестниками чего-то ужасного, просто напоминали о прошлом. О том, что теплый и яркий бог солнца видел всякое — просто это не гасило его свет, а заставляло разгораться ярче.
Амон стоял перед плитой, где уже выкипал кофе, и Эбби, приподнявшись на цыпочки, положила ему подбородок на плечо, заглядывая:
— Тебе не кажется, что готов?
— Ой, извини, — Амон спохватился и снял кофе, разливая его по чашкам. — Задумался.
— О чем-то важном?
— Нет, ничего такого.
Анубису кошмары за тысячи лет снились часто, так что Амон хорошо понимал, что сделать с ними ничего нельзя. Да и не то чтобы его это как-то напрягало. Скорее, заставляло втайне гордиться: совсем как у человека всё!
— Ну и пожалуйста, — фыркнула Эбби. — Не хочешь и не рассказывай.
Она уселась прямо на стол с чашкой кофе. Уже успела надеть свитер, так что теперь болтала обнаженными ногами и говорила, что ей надо в галерею Нефтиды. Она надела темные очки в виде сердечек, которые привезла из Америки и просто обожала.
Эбби вообще пока не знала, чем хочет заняться. Тысячи лет она как монстр спала и видела сны о мире людей глазами со змеиным зрачком. Теперь, оказавшись здесь, она хотела всего и сразу. Даже Амон терялся от ее энергии и не знал, куда ее направить. Пока Нефтида не взяла дело в свои руки: теперь Эбби с головой окунулась в современное искусство. Даже сама что-то рисовала и показывала Амону.
Он кивал и надеялся, что хотя бы верно понимает, где у рисунков верх, а где низ.
Эбби, правда, не обижалась, если он что путал, и тоже предпочитала формы попроще, а цвета поярче. В последнее время она увлеклась комиксами, и в этом Амон уже мог поддержать ее. «Смотри, мы сами как супергерои!»
Всю квартиру заполнял солнечный цвет, он же окутывал фигурку Эбби в светлом свитере. Подойдя к ней, Амон аккуратно обнял, провел носом по ключице. От Эбби пахло чем-то легким цветочным, может, фиалкой. А когда поднималась теплая, ласкающая сила Амона, казалось, что это пахнут нагретые на солнце медовые цветы.
— Тебе еще мальчиков будить, — хихикнула Эбби.
— Ага.
— Опоздаешь!
— Ага…
Попадать в Дуат из любого места его принцы, Анубис и Гор, могли без проблем. Для них это было как дыхание. Остальным богам требовалось приглашение — или чтобы их перенесли. Только Амон как глава пантеона мог приходить сам. Для него это было не так легко, но что-то сродни открытию двери, которая немного присохла.
Дверь отельной комнаты Амон открыл, разумеется, с ноги, громко возвещая о своем прибытии. Ну, они же всё равно разбудить просили?
Окно было зашторено, так что в комнате царил полумрак. Одна кровать пуста и уже застелена, из ванной комнаты раздавался шум. А вот на второй спал Анубис, и Амону он был не рад. Только натянул одеяло повыше, прячась под ним с головой, и проворчал что-то неразборчивое.
То есть ругательство, конечно. Может, даже рассказал, куда Амону стоит пойти. Но тот благополучно проигнорировал и прошелся по номеру, изучая. Ему всегда было интересно, как Дуат создает такие места? Как он подозревал, выцепляет какие-то образы из головы своих принцев.
Хотя фактически Анубис принцем уже не являлся. После смерти Осириса это место принадлежало ему. Со всеми миллионами местных душ и ответственностью.
Амон уселся на заправленную кровать и, подхватив подушку, запустил ею в Анубиса. Десятки лет практики не прошли даром и попал он точно по
