Джек возвращается домой глубокой ночью.
Он боится, что означает возвращение стаи Мортонов для них вообще и для Ричарда в частности. Они не забыли, как тот магией уничтожил главных из них.
Что ж, а Джек не забыл, как они мучили его брата.
И духи одобрительно встряхиваются вокруг него, готовые слушать шамана.
Джек замирает на пороге: слышит голоса. Один определенно принадлежит брату, который давно вернулся с Гона, а вот второй незнаком.
Они сидят на кухне. Ричард напряжен, руки скрестил перед собой. Его собеседник кажется расслабленным: светловолосый мужчина в темной рубашке, на вид ему чуть больше тридцати, правую бровь рассекает старый шрам. Он едва заметно улыбается и, похолодев, Джек узнает эту улыбку.
Она напоминает мать.
Джек встает позади Ричарда, кладет руку ему на плечо. Смотрит на незнакомца и надеется, в его голосе будет слышен волчий рык:
— Ты кто?
Незнакомец вскидывает брови:
— Меня зовут Генри. Мне тут уже рассказали, что я мертв… но слухи о моей смерти явно преувеличены.
Он улыбается и добавляет:
— Братишка.
========== 2. ==========
Джек устал.
Настолько, что все силы уходят исключительно на то, чтобы держаться на ногах.
Ричард это знает.
Он снимает с брата рубашку, пропахшую лесом и Большим гоном. Мягко заставляет Джека поднять руки и тянет его футболку со следами пота и дымных благовоний.
Взгляд Джека мутный, совсем вымотанный. Он расстегивает джинсы и почти падает на кровать. Отчаянно трет глаза, и Ричард опускается на корточки, сам стаскивает с брата джинсы.
— Ложись спать.
— А ты? — Джек явно всеми силами пытается хоть что-то соображать.
— Скоро приду.
Джек плюхается в постель и сворачивается клубочком, кажется, почти сразу засыпает. Ричард осторожно накрывает его одеялом и возвращается на кухню.
Генри сидит на кухне, и в первый момент Ричард видит его поникшие плечи, опущенную голову. Но стоит войти, Генри тут же выпрямляется, не желая показывать усталость.
Ричард помнит старшего брата, хотя и смутно.
Джек тогда был маленьким, а Ричарду уже исполнилось семь, когда Генри исчез. Сам Ричард не помнит, что тогда думал… но в памяти остался отчетливый образ отца, который говорит, что старшего брата больше нет. Что тот умер.
Это поразило маленького Ричарда.
Генри был старше на двенадцать лет, колоссальная разница, которая лежала между ними пропастью. Но старший брат оставался чем-то таким же постоянным, как отец или мать. Когда он исчез — «умер» — Ричард впервые осознал, что вот так пропасть может любой.
Кажется, он тогда несколько месяцев отказывался спать без Джека рядом и таскал его за собой. Джек воспринимал это с любопытством. Именно тогда они с братом стали близки, а дальше эта близость продолжалась по мере взросления.
Ричард думал, он должен защищать и оберегать его. Сделать то, чего не смог их общий старший брат.
А теперь Генри сидит на их кухне и не очень-то похож на мертвеца. Хотя в его смерти даже не приходилось сомневаться: об этом знала вся стая.
Так говорил отец.
Генри не стал ходить вокруг да около, сразу сказав, что к нему привязался какой-то сильный дух, который медленно убивает, и ему нужна помощь шамана.
— И ты решил вспомнить о нас? Шаманы-оборотни есть, обратись к любому.
— Я обращался. Там, где я живу. Он ничего не смог. А я слышал, что Джек — сильный шаман, куда сильнее многих. И у нас общая кровь, это поможет.
Ричард хотел отказать. Если дух убивает Генри — ну и пусть! С чего это он вспомнил о братьях, только когда понадобилась помощь?
Рука Джека лежала на плече Ричарда и мягко стиснула.
— Я помогу, — негромко сказал Джек.
Он вряд ли воспринимал Генри как брата. Скорее, того, кто пришел к шаману за помощью. И тот не может отказать, иначе духи отвернутся.
Хотя Ричард лучше многих знает, что Джека не пугают угрозы. Он просто не представляет, как это, отказать кому-то в помощи.
— Понадобятся еще ритуалы, — говорит Ричард, устало садясь на стул. Большой гон и шаманский бубен утомили. — За один раз даже Джек не может избавиться от такого духа.
— Я пока останусь в городе. Спасибо. Он… сильно устал?
Ричард пожимает плечами. Ему кажется, вопрос бессмысленный. Они ведь втроем были в комнате Джека, пока он воскуривал травы и тихонько бил в маленький бубен из оленьей кожи. Когда-то ему самому пришлось уехать подальше и загнать оленя в волчьем обличье. Ричард притащил вороньи перья.
Они болтались в такт ритмичным ударам, пока в сладковатом дыму, что щипал нос, Джек покачивался, слушая духов.
Потом, много позже, он открыл глаза и потряс головой, прогоняя наваждение. Устало опустился на пол около кровати. Ричард присел рядом с ним и натолкнулся на почти испуганный взгляд:
— Дик, это проклятье! Духа наслали проклятьем. Оно было для старшего сына.
Ричард понял сразу же. И думал об этом, пока попросил Генри подождать на кухне, а сам уложил вымотанного Джека спать.
Думает и теперь, хотя не говорит об этом вслух.
Вряд ли те, кто насылал проклятье, в курсе, что самый старший сын вовсе не мертв. Генри попался случайно. На самом деле дух должен был привязаться к Ричарду.
И он готов поспорить, это Мортоны.
Генри снова опускает плечи, и Ричард думает, что ему сейчас тридцать шесть. Наверняка у него есть жена… может, дети? Племянник или племянница Ричарда и Джека.
Он хочет узнать, что же произошло, почему все считают Генри мертвым. Но вслух говорит другое:
— Я всегда завидовал твоим волосам.
Генри вскидывает голову и смотрит с изумлением.
— Они светлые, — улыбается Ричард. — У меня и Джека темные, а у тебя такие, как у мамы. В детстве мне казалось, это страшно круто!
Сейчас Генри не кажется таким лощеным, как в те первые полчаса, когда Ричард пустил его в квартиру. Теперь рукава рубашки небрежно закатаны, а светлые волосы растрепаны, как будто в них запутался шаманский дым.
— Давно в городе?
Генри качает головой:
— Только с поезда. Хотел сразу увидеться с вами и понять, сможете ли помочь.
— К чему спешка?
— Тот дух… давно высасывает мои силы. Я не знал, сколько продержусь. И сможет ли помочь Джек.
— А я-то думал, так хотел увидеть братьев, — Ричард не может удержаться от едкости. — Я вырос с мыслью, что ты мертв.
— Я не знал.
— О том, что живой?
Генри неопределенно пожимает плечами. Сейчас он кажется моложе, чем сначала. Не таким уверенным. Ричард подается вперед:
— Родители знают? Что ты жив. Ты уже ходил к ним?
Генри смотрит в упор и взгляд у него такой же тяжелый, как у отца:
— Знают. Когда-то именно отец меня выгнал, а я заявил, что никогда не вернусь. Как видишь, до этого момента сдерживал слово.
— А мы-то при чем в ваших
