Гены людей, которые тысячелетиями напитывались могуществом, не могли так просто дать цивилизации погибнуть. Носители этих генов видели, что пахари делают с их достижениями, их сверкающими пирамидами и могущественными сводами здания власти, что люди говорят о равенстве. Но равенство – это же конец цивилизации! И тогда они поняли, что надо снова обратиться к своему главному оружию.
К войне, конечно. Дело в том, что хлебопашцы первым делом придумали отменить войну. И не случайно. Их призывали в армию, их убивали. И тогда появились патриотизм и пропаганда. Военная пропаганда новейшего времени заменила религию. И она была нужна не для того, чтобы на самом деле кого-то завоевать, а для того, чтобы вернуть назад правильный цивилизованный порядок вещей.
Я, пожалуй, добавлю к этому еще кое-что. Мир стал многократно сложнее, когда в игру вступили корпорации. Ген власти почувствовал запах бизнеса и нашел для себя новое воплощение, для которого не было ни границ, ни единых законов. Если тебе не нравится одна страна с ее законами, ты идешь в другую, третью. Ты создаешь транснациональную корпорацию, которая присутствует одновременно во всех странах, и начинаешь устанавливать свои порядки везде. Ты говоришь: «В странах А, Б и Ц я договорился с правительствами вот так и так, и это очень хорошо. Поэтому с вами я буду договариваться так же. Иначе я просто уйду туда, где законы меня больше устраивают». И так появился второй набор границ – корпоративных.
Бизнес стал новой формой государства со своей корпоративной религией. С культурой, ценностями и миссией. Большинство людей в мире ставят интересы компании, в которой они работают, выше интересов государства, в котором живут. Многим людям компании стали ближе собственных семей. Корпоративный мир собрал так много человеко-часов, так много человеческих сил и возможностей, что он треснул, как переспевший гранат, и выплеснул свою культуру и религию во внешний мир, подарив нам новый язык брендов.
Бизнес стремился мимикрировать, подстроив под себя все формы символизма. Каждый пахарь теперь стал бизнесменом со своим символом – брендом. Появились формы денег, которые ничего не стоят в реальности. Деньги – символы, деньги – бренды. Вторичные и еще более производные наборы символов. И так далее, и тому подобное. А теперь главное. Нормальный порядок, о котором говорил наставник – власть силы, – в этом новом мире стал невозможен. Почему? Потому что таким сложным миром не могут больше управлять единицы. И что характерно, единицы им больше не управляют. Власть перешла даже не к группам людей, а к технологиям управления. Борьба за власть в современном мире стала борьбой технологий. Но…
Но это был не конец. Давид Израилевич во многом оставался в далеком прошлом. И все же старик был в чем-то очень прав. Сегодня на политическую и корпоративную карты мира наложилась еще одна карта. Ее, правда, надо было еще разглядеть, но мы ее уже увидели. Карта не случившихся за последнюю сотню лет войн, которые случились бы, если бы не появилась международная система сдержек и противовесов, останавливающая большинство возможных агрессоров. Если бы мир не изобрел ядерное оружие.
С каждым годом границы этой карты мира, каким он мог бы быть, если бы все было по-прежнему, все больше отличались от текущих. А это означало, что по закону сохранения этот потенциал агрессоров трансформировался в другие виды процессов. Тело наций-псевдозавоевателей покрывалось жиром, в органах обнаруживались раковые опухоли, агрессия искала другие формы проявления. Так появился современный терроризм.
В аналитическом отчете, который был сделан Европейским институтом геополитических процессов, проведена прямая связь между нереализованным потенциалом национальных амбиций за последние сто лет и очагами терроризма. Где возможные границы отличались от текущих очень сильно, сплошь и рядом происходили атаки иного рода. И это было понятно. Однако оказалось, что значительная часть таких областей сохраняла видимое спокойствие. Институт задался вопросом, что там происходит? И было обнаружено, что в этих областях с огромной скоростью трансформируется общество. Меняется самоидентификация людей, их идеология. Люди начинают считать себя особой группой, отличной от всех. Возникают новые формы духовности, новая мораль и набор ценностей.
Разлом действительно находился достаточно далеко от границы. За счет гор на востоке и речной дельты на юге казалось, что это место плотно упаковано внутри страны. Ближайшее государство Сюннустан не так давно еще входило в состав союза государств, а сегодня было одним из стратегических политических и военных партнеров, поэтому по инерции границу с Сюннустаном никто не считал границей во всех смыслах этого слова. Однако удивительное дело – в аналитическом отчете упомянутого института возможная граница Сюннустана была расширена в этом направлении и пролегала практически по территории Разлома. И мы начали разбираться, в чем дело.
Этнически сюнну состояли из большого наслоения разных групп, в которых все же можно было выделить две основные. Автохтонные сюнну в центре и на западе и небольшая группа гунну на востоке. Гунну – это те же сюнну, которые в результате захвата и ассимиляции соседних восточных народов стали мунитами. Сюнну традиционно были шаманистами, а в новейшее время приняли христианство.
Переход сюнну к христианству был связан с выдающейся личностью раджи Закибека. Закибек провел серию успешных реформ, которые преобразовали и военное, и экономическое устройство Сюннустана. Для проведения дальнейших реформ он должен был победить шаманизм. Христианство пришло сюда позже с запада, но без суда над шаманами Закибека этого бы не случилось.
Исторический факт, что раджа вызывал шаманов и требовал публично выполнять различные ритуалы. Например, чтобы вызвать дождь или оживлять мертвых. Если после ритуала успех не достигался при свидетелях, то шамана казнили. Самого Закибека вскоре предательски зарезали, но своего он добился. Шаманизм в Сюннустане ушел в прошлое, освободив дорогу для веры Христовой.
Церковь объединения, или муниты, пришли к гунну, напротив, с востока. Причем у гунну это миролюбивое вероучение наложилось на древние кровожадные обычаи и разбилось на два течения. На классическую Церковь объединения, которая процветала в городах, и более радикальный культ под названием Братство объединения, который преобладал в сельской местности. Малочисленные последователи Братства относились к более бедным слоям населения и в городах притеснялись. Братьям стало трудно находить работу, и многие, а точнее, почти все Братья получали социальные лифты только в армии или полиции.
Этот процесс начался около сорока лет назад. Именно тогда будущий генерал Баязит начал свою карьеру военного. Сегодня это был духовный
