Он ведет кеч к более привлекательной части острова и бросает якорь. Человек Ивонны предоставил ему холщовый надувной плот — новшество, которому не очень-то хочется доверять, но у Сигруда получается его надуть, спустить на воду, подняться на борт и отправиться к берегу, орудуя двумя хлипкими маленькими веслами.
Он затаскивает плот на пляж и пытается найти что-то, чтобы привязать его, потому что ветра здесь яростные. Сигруд находит измученное, суровое дерево, растущее из земли чуть поодаль от пляжа. Привязывает плот, следя за тем, чтобы не задеть зазубренные, ржавые осколки металла на земле, потом отступает, чтобы оценить свой труд.
На втором шаге под каблуком раздается неприятный хруст. Дрейлинг смотрит вниз. Из песка торчит что-то серо-белое.
Он отступает, приседает и разгребает песок. Он почти сразу узнает, что под ним. Он ведь, в конце концов, такое уже выкапывал.
По песку разбросаны позвонки. Шейные, судя по ширине. И прямо рядом с ними — череп с двумя железными зубами.
Сигруд копает дальше. Хотя труп старый, он находит фрагменты одежды. Пуговицы, медали и булавки. Он берет одну пуговицу, сдувает с нее песок. Он уже видел такие много раз, на дерзких и красивых синих униформах сайпурских военных моряков.
Он бросает пуговицу и садится на пятки, глядя в сторону разбитого дредноута. Корпус корабля расколот и разорван, в нем проступило что-то вроде ребер, и косые лучи серого света падают сквозь дыры. Дрейлинг встает и прищуривается, прикрывает зрячий глаз ладонью, рассматривая пляж на подступах к разрушенному кораблю.
Он замечает бугорки на песке. Окаменелости, которые, как он теперь подозревает, отнюдь не раковины морских моллюсков.
Сигруд берет фонарь, отмычки, пистолет и нож:. Идет к обломкам «Салима», обходя кости, погребенные в песке, перемешанные друг с другом скелеты нескольких сотен людей, которые, несомненно, когда-то служили на борту этой громадины.
Некоторые черепа раздавлены. И хотя дрейлинг не уверен, проломы на одном из них выглядят так, словно раздавили его голыми человеческими руками.
* * *Он подходит к носовой части, которая в основном уцелела. «Салим» высотой в четыре-пять этажей, массивное сооружение, пусть и слегка наклоненное к западу, так что Сигруду трудно оценить его размеры.
Сигруд приближается к правому борту со стороны носа и смотрит вверх вдоль корпуса. Корабль слегка наклонился, пока лежал неизвестно сколько лет на изогнутой поверхности острова, и его бока раскололись и разделились, как мягкий сыр, который сжимают чьи-то руки. На корпусе зияют дыры, швы разошлись, и заклепки торчат, как будто его собирал пьяница. Хотя Сигруд — опытный скалолаз, такое заставляет его медлить.
«И все же, — думает он, — деваться-то некуда».
Морщась, дрейлинг натягивает пару толстых кожаных перчаток и подходит к одному шву, который идет вдоль корпуса до самого верха. Нужно схватиться за обе стороны шва, протиснуться внутрь, в пролом, и медленно подняться, руками и ногами цепляясь за бока.
Если, конечно, опора выдержит его вес. Чего никто не гарантирует.
Сигруд начинает. Корпус невероятно толстый, в особенности вдоль бронированного пояса — той части корабля, что должна была находиться прямо над ватерлинией, куда мог бы попасть снаряд, оттого борт и делают довольно крепким. Сигруд мог бы пролезть через переборку на внутренние палубы, но не хочет. Войти туда, где судно ужасно повреждено, было бы самоубийством.
Но дрейлинг замечает, что «Салим» — необычный корабль, по тем проблескам внутренней части, которую удается рассмотреть по пути наверх. В большинстве дредноутов имелось то, что называли цитаделью, — тяжело бронированная «коробка» под четырьмя главными орудийными башнями, защищающая боеприпасы и бункеры с углем от проникновения вражеских снарядов. Он имел дело с военно-морской разведкой, так что знает об этом инженерном трюке — но то, что он видит сквозь щели в корпусе «Салима», выглядит… необычно.
Сигруд останавливается на полпути наверх, убеждается, что ступни надежно вклинились в шов, вытаскивает фонарь и включает.
Два склада боеприпасов подверглись серьезным изменениям. Он не видит каналов, идущих наверх, к двум передним орудийным башням, — значит, их пушки не были готовы к бою. Камеры для боеприпасов на месте, но их объединили в одну, отгородили ее и снабдили очень тяжелой броней — такой мощной, что эта камера почти так же бронирована, как пояс, идущий вдоль бортов дредноута.
Это заставляет Сигруда удивиться: что же они там могли держать, если не боеприпасы?
Он кряхтит, прячет фонарь и продолжает карабкаться вверх.
Наконец он выбирается на главную палубу. Чем выше, тем разлом в корпусе становится все шире и в конце концов Сигруд понимает, что больше не достает до обеих сторон. Вздохнув, он разворачивается так, чтобы прицепиться к одной стороне шва, зажимая его между ногами и ладонями, и медленно, очень медленно ползет вверх.
Главная палуба наклонена, и потому, хоть Сигруду очень сильно хочется шлепнуться на нее и отдохнуть, он понимает, что это заставит его катиться по палубе, пока он не вывалится со стороны левого борта. Поэтому он выползает на нее и держится за перила, тяжело дыша и жалея, что не прихватил с собой наколенники, — искореженные пластины корпуса поранили ему ноги.
Потом он садится и застывает.
— Это еще что такое?..
Палубу «Салима»… украсили. В частности, сняли две задние орудийные башни и вместо них, используя что-то вроде сварочной горелки, выплавили печать или глиф — символ, относящийся к одному из континентских Божеств.
Сигруд таращится на него, не в силах осознать увиденное. Сама мысль о том, что некая часть оборудования, принадлежащего сайпурским военным, несет на себе благословение одного из Божеств, нелепа. Он встает и, чуть пошатываясь на наклонной поверхности, подходит ближе, чтобы рассмотреть символ.
Печать знакомая: зазубренный верх переходит в плавный низ с завитушкой… Он вспоминает, как Шара изобразила кое-что похожее в Таалвастане, выжгла символ на большой доске спичкой, а потом им пришлось обоим держать эту деревяшку над головой, пока они шли по земле, которую прокляли.
Что она в тот раз сказала? Память не торопится с подсказками. «Убежище Колкана, — объяснила Шара. — Оно смягчает эффект любой божественной деятельности, которая происходит под ним или над ним, — не считая колкановской, разумеется. Если верить преданиям, Колкан создал это чудо из-за того, что Жугов с последователями постоянно вламывались в монастыри Колкана и склоняли его девственных последователей к дебошам — в конце концов, ему это надоело. Колкан выжег этот символ над входами и выходами из монастырей, чтобы никто не смог проникнуть в них чудесным образом».
Сигруд рассматривает печать, склонив голову набок. По его прикидкам, переделанная камера для боеприпасов, которую удалось разглядеть через проломы в корпусе, находится прямо внизу.
С чего бы начать? Что бы ни происходило на борту «Салима», похоже, это было в каком-то смысле и каким-то образом одобрено сайпурским правительством: никто не устраивает масштабную переделку внутренностей дредноута
