- Уверен, любимая, - шепчу я ей на ухо, целуя и всасывая нежную кожу ее шеи, потому что она так чертовски хорошо пахнет. Моя красивая, восхитительная, маленькая жена. - Это сюрприз.
Оливия оборачивается, поднимает руки к моей шее, прижимается ко мне всем телом и притягивает мои губы к своим для поцелуя. Ее язык горячий и влажный, а пальцы скользят по моим волосам - успокаивая и дергая одновременно.
- Я люблю тебя, - шепчет она мне в губы.
Как и в первый раз, эти слова поражают меня, словно прекрасный удар в живот. И я благодарен и ненасытен, покорен и изголодался по ней еще больше, снова.
Мои глаза открываются вовремя, чтобы заметить точку земли, которая внезапно появляется над плечом Оливии. И я выпрямляюсь, улыбаясь ей сверху вниз, убирая волосы с ее щеки.
- Мы на месте.
*****
Я привязываю лодку, затем протягиваю руку Оливии и помогаю ей сойти на маленький причал. Обнимаю ее за плечи, а она обнимает меня за талию, когда мы вместе направляемся в райский уголок острова.
И ее глаза - я смотрю, как ее прекрасные голубые глаза широко раскрываются от удивления и недоумения. И это так чертовски прекрасно, даже лучше, чем я себе представлял – надеялся – что будет.
- Это… это вообще реально? - смеется Оливия.
Мы поднимаемся по мягкому белому песчаному пляжу к крошечной деревянной хижине с синими ставнями на окнах и дверью, прикрытой белой занавеской, чтобы впустить ветерок. За хижиной - темно-зеленые джунгли, усеянные тяжелыми свисающими с деревьев фруктами. Внутри - воплощение минималистской роскоши - гигантская, пышная кровать с десятками подушек и чистейшим постельным бельем, окруженная белой москитной сеткой; потолочный вентилятор на солнечных батареях и полностью забитая кладовая и холодильник; а в задней части - душ с пресной водой и ванная комната. На стене висит ружье и мачете - на всякий случай - а перед хижиной – место для разведения костра со свежими дровами, рядом два мягких шезлонга, а чуть дальше - круглый открытый диван с навесом для защиты от солнца.
Я сжимаю руку Оливии.
- Это реально. Здесь мы проведем остаток нашего медового месяца. - Я прижимаюсь поцелуем к ее губам, подчеркивая слова. - Ни прессы, ни репортажей, ни толпы, ни любопытных незнакомцев... только мы. Голые.
Оливия кусает меня за шею.
- Как тебе это удалось?
- Остров принадлежит знакомому моей бабушки.
Моя потрясающая жена качает головой, глядя на меня.
- У вашей семьи есть друзья, которые владеют собственным островом? Я никогда к этому не привыкну.
Оливия переводит взгляд вверх и вниз по пляжу, затем вдоль разбивающихся волн на океан. Стая чаек синхронно ныряет к воде в поисках обеда.
- Но ты уверен, что сюда больше никто не доберется, Николас? Неожиданно?
Вдруг из рации на столе раздается голос: голос Томми.
- Профессор? Вы слышите меня, Профессор? Это Шкипер - прием.
Я беру рацию.
- Да, Томми, я тебя слышу.
- Вы должны использовать кодовые имена, сэр, - ворчит он через динамик. - Это работает только в том случае, если вы используете кодовые имена.
- Ладно, извини, - усмехаюсь я. И Оливия смеется рядом со мной, ее глаза светятся и искрятся в лучах теплого полуденного солнца.
Я прочищаю горло и заставляю себя говорить более серьезно.
- Профессор и Мэри Энн благополучно прибыли. На острове Гиллигана все хорошо. Прием.
- Вас понял, - отвечает Томми.
Мгновение спустя Оливия ухмыляется, спрашивая:
- Мэри Энн?
Я обхватываю ее руками за талию и притягиваю к себе.
- Я всегда предпочитал Мэри Энн Джинджер. (Прим. переводчика: Профессор, Шкипер, Мэри Энн и Джинджер – герои американского телевизионного сериала «Остров Гиллигана» о семерых людях, попавших на необитаемый остров и пытающихся на нём выжить).
Затем я снимаю рубашку и расстегиваю брюки, выхожу из них и стою перед ней, обнаженный и гордый во всех смыслах этого слова.
- Отвечаю на твой вопрос - Томми и охрана там, патрулируют на воде, так что никто больше сюда не доберется. Но мы не можем видеть их, и они не могут видеть нас, клянусь.
Глядя ей в глаза, я дергаю узел на ее рубашке, пока он не развязывается. Стягиваю ее с рук, и она позволяет мне. Потому что доверяет. Потому что знает, я рискну подставить объективу свою голую задницу - но никогда, никогда не рискну подставить ее.
Прекрасные обнаженные части тела Оливии предназначены только для моих глаз.
Затем она позволяет мне стянуть с нее шорты, и я медленно развязываю завязки ее бикини, позволяя ему упасть с ее шеи, являя ее нежные, полные груди своим глазам.
И своему рту.
Я опускаю голову и провожу языком туда-сюда по ее соску, пока он не становится острым и твердым. Дыхание Оливии учащается, а голос превращается в тихий стон.
- Николас…
- Я хочу заняться с тобой любовью в океане, - шепчу я. - Хочу слизывать соль с твоей кожи.
Чувствую, как она кивает и обнимает меня за плечи, позволяя поднять ее и отнести к воде.
*****
После того, как мы занимаемся любовью в воде, а потом еще в душе, я учу Оливию, как ловить рыбу. У нее это получается очень естественно, и на ужин мы готовим ее улов на открытом огне.
И вот теперь мы лежим у костра, тесно прижавшись друг к другу, под полной луной, черным небом и яркими звездами, слушая шум волн и тихую музыку из динамика ее телефона.
Я прижимаюсь губами к виску Оливии, и из моей груди вырывается смех.
Моя жена поворачивается, чтобы посмотреть мне в глаза.
- В чем дело?
- Просто подумал... - я качаю головой и тихо говорю ей: - Забавно. Вся роскошь, в которой я рос, всегда окружавшая меня - и за всю свою жизнь я ни разу не был счастливее, чем здесь, сейчас, с тобой.
Оливия ласково улыбается, затем протягивает руку и проводит ладонью по щетинистому подбородку, который ей так нравится.
- Лимузины, замки и частные самолеты - это хорошо, Николас, я не собираюсь лгать. Но мне они не нужны. Где бы мы ни были, куда бы мы ни отправились, все, что мне нужно, чтобы быть счастливой... это ты.
Несколько мгновений мы целуемся, нежно, сладко, прижавшись, и глядя друг другу в глаза.
Потом Оливия хлопает себя по руке. Сильно. И поправляется.
- Ты... и москитная сетка.
Я смеюсь, кивая.
- Москитная сетка имеет решающее значение.
Все еще посмеиваясь, я встаю и подхватываю Оливию на руки, унося ее в постель, где мы наслаждаемся друг другом снова и снова, до глубокой ночи.
И именно там мы проводим оставшиеся восемь дней нашего медового месяца -
