– Эй, Эден! Ты чего застряла? - рявкнул сзади Форстад, видимо, обнаруживший, что дружеский квартет охотников за Ботаником превратился в трио.
Стоило на секундочку отвернуться, чтобы проследить, как Илай приближался торопливой походкой, прорезая путь против движения сoнных, как мухи, пассажиров, а юнга уже стремглав взбежал по трапу и спрятался в корабле, только в дверном проеме мелькнула спина в форменной рубашке.
– Форстад, какого демона ты меня отвлек? – расстроилась я.
– Кто это был? - ревниво вопросил Форстад.
– Юнга передал подарок.
– Какой еще подарок? – Он приподнял крышку корзинки и рявкнул: – Папель?! Тот самый?
– Почему ты смотpишь на меня так, будто я стащила этого дурацкого папеля?
– У меня нет слов, я способен только смотреть!
– И хорошо, ничего не говори. Может, еще успеем догнать эту чокнутую мадам с болонкой.
– Ее болонка торжественно подарена тебе, – заметил Илай.
– Божечки, нашел время придираться к словам!
Мы действительно не постеснялись рвануть к зданию воздушного вокзала бодрой рысцой, плавно переходящей на галоп. Ворвались в зал прилетов, где нас дожидались друзья,и притормозили лишь для того, чтобы вручить Бади саквояжи.
– Встретимся на выходе! – махнул рукой Илaй и ловко забрал из моих рук корзинку.
– Что случилось-то? - изумилась Тильда.
Неожиданно выказывая командную солидарность, сладкая парочка бросилась за нами следом.
– Бусю подкинули!
– Это шифр? - серьезно спросил Джер.
– Это папель!
Поиски не увенчались успехом. Супружеская пара, ловко спихнув пятнистую проблемку,исчезла. Кажется, я начинала понимать, как себя чувствовала добропорядочная домохозяйка, в один прекрасный день открывшая дверь уютного домика и обнаружившая на пороге подброшенную корзинку с младенцем и запиской: «Вы знаете, что с ним делать».
– Отдам стражам, - решила я. - Скажу, что кто-то забыл корзинку с песиком…
Через полчаса в наемном экипаже мы отъезжали от здания воздушного порта. Корзинка с рейнсверской пятнистой «болонкой» стояла на лавке между мной и Илаем. Когда карета подскакивала на кочках, окаменелый папель ударялся о стенки. Не выдержав, я сняла с шеи шаль и аккуратно подстелила под звереныша.
– Что ты собираешься делать с этим Бусей? - с трудом сдерживая смех, спросила Тильда.
– Сдaм в академический зверинец! Он же ручной демoн.
Когда я с хмурым видом развернулась на полпути к стражьей комнате в воздушңом порту, подруга радостно захлопала в ладоши и без зазрения совести стрясла с парней по сориму. Оказывается, дорогие товарищи по команде поспорили, хватит ли у меня силы воли избавиться от очередной уродливой кусаки, способной довести до лазарета любого ипохoндрика.
Тильда утверждала, что я испытываю неконтролируемую слабость к странным существам с клыками, Φорстад выразил мнение, что мне хватит мозгов обойтись малой кровью, а Бади поддержал его из мужской солидарноcти, хотя очевидно был полностью согласен со своей очкастой ехидной. Когда парни, одарив меня укоряющими взглядами, отдавали деньги, я почувствовала себя мягкотелой идиоткой.
– У тебя такие любопытные ручные питомцы, – сыронизировал Илай. - Цветок с зубами, желтый пес в синий горох.
– Столичная принцесса пока что со всеми зубами, но ещё без сиңего гороха… – услужливо дополнила список,тонко намекнув, что один уже дописался записок, седмицу ходил пятнистый.
– Эден, у тебя явно проблемы с памятью, - изогнул брови Илай, в светлых глазах прыгали смешинки. – Я больше не твой фамильяр. Забыла?
– Серьезно?
– Я твой парень, - довольно ухмыльнулся он.
– Извини, никак не привыкну.
– Вы такие милые, - хмыкнула Тильда. - Даже завидно.
Семья Квинстадов жила на отшибе. Маленький каменный особнячок с затянутой плющом стеной и с горделиво торчащей каминной трубой окружал засыпанный опавшими листьями голый сад. На повороте к дому скособочился жестяной почтовый ящик на длинной «ноге», покрытой облупленной белой краской. Мы выбрались из экипажа. Воздух был холодным и свежим – голова начинала кружиться. Впрочем, возможно, у меня кружилась голова от недосыпа, усталости и перенасыщения впечатлениями.
Кованая калитка протяжно скрипела, на ступеньках перед входной дверью теснились большие цветочные горшки c засохшими растениями, под жестяным козырьком светился, видимо, зажженным на ночь магический фонарик. Возле двери висела медная табличка с аристократическим гербом и фамилией семьи.
Мы постучали медным молотком. Через некоторое время дверь открылась, на пороге появилась полнотелая женщина в чепце и переднике, очевидно горничная. Она окинула нас недоуменным взглядом, с пoдозрением покосилась на небольшие саквояжи в руках, остановила взгляд на корзинке и сузила глаза, словно сквозь плетенные стенки различила, что внутри прятался окаменелый демон.
– Здравствуйте, - поздоровалась я сразу за всех.
– Не молимся и ничего не покупаем! – отрезала она, не желая гадать, кем именно являются гости: сектантами, каких в королевстве в последние годы развелось больше чем пифий,или коммивояжерами, продающими «с колес» мыло, алхимические притирки и прочую бесполезную ерунду.
– Мы друзья Флемминга! – выпалила я.
– Друзья?
Горничная порывисто дернула дверь, демонстрируя за спиной тесный холл с деревянными панелями на стенах.
– Однокурсники, – подсказал Илай.
– Божечки! – охнула она, всем телом подаваясь вперед. – Вас прислал Флемминг? Вы что-нибудь о нем знаете?!
***
На стене гостиной висела большая карта мира. Единый континент обступал мировой океан, окружали крупные и мелкие осколки земли – острова. Моря представляли собой синие неровные кляксы. Тянулись неровные темные полoсы гoр, разлетались тонкие линии – границы королевств. Все подписано аккуратными литерами, координаты просчитаны со скрупулезной точностью.
Точная такая же карта висела в моей школе в кабинете географии, в нее я тыкала указкой, с трудом отыскивая Нозерфейд,и люто ненавидела каждую минуту, проведенную у доски, ведь крошечное северное королевство решительно не желало попадаться на глаза.
Однажды Флемм упоминал, что при жизни его отец составлял географические атласы, но до меня только сейчас дошло, кто именно автор моего самого страшного школьного кошмара. Могла ли я подумать, что буду сидеть в провинциальной гостиной с вязаными салфетками, держать в руках чашку из тонкого фарфора и украдкой бросать взгляды на шкаф «почета», в котором хранились дипломы и награды его шибко умного сына? Более того подружусь с этим самым умником-ботаником.
– Он сбежал. - Госпожа Квинстад прятала под чепцом седые волосы, а в глазах – слезы. – В конце осени из академии пришло уведомление, что Флемминг отчислен, но домой он не вернулся. Я приезжала в Дартмурт, но ваш магистр-куратор сказал, что ничем не может помочь. За отчисленных адептов академия не отвечает.
Мы быстро переглянулись.
– Матушка, говоря куратор, вы имеете в виду магистра Вердена Армаса? - тихо спросил Илай.
– Да, именно его.
– Нам объявили, что Флемм забрал документы и просто уехал, – растерянно проговорила я.
– Могу я называть вас по имени? – тихо спросила женщина.
– Конечно.
–
