Вернувшись домой, первым делом поехала в фонд. Я снова стала ощущать вкус к жизни, хотя пока это выражалось только в желании работать.
Просидела за компьютером до позднего вечера, пока Тамара уговорами и угрозами не заставила меня поехать в наш любимый ресторан. Мы пили чай, когда она со вздохом отодвинула чашку и спросила:
— Оля, могу я поговорить с тобой о Жене? — Тамара смотрела мне в глаза и теребила салфетку. — Понимаю, что тебе, наверное, тяжело говорить об этом, но переживаю за вас… Ты стала родной, как дочь, а Женя всегда был особенным, как первый сын… Что произошло между вами, и почему он пропал?
— Простите, я давно должна была всё рассказать, — я тоже отодвинула чашку и скрестила пальцы. — Кусочки головоломки, в которую превратилась моя жизнь за последний месяц, долго не могли сложиться.
Я сделала несколько глубоких вдохов, чтобы привести мысли в порядок, и рассказала Тамара всю историю отношений с Женей начиная с загородной поездки с Виолой и Мишей.
Так она узнала, что я не искала его любви и всеми силами старалась избежать сближения. Узнала, что он сделал мне предложение, и я хотела согласиться. Потом Тамара узнала, что я навещала Максима, когда он был в коме. Чтобы объяснить исчезновение Жени, мне пришлось рассказать о том, что он организовал аварию.
Она надолго замолчала. Сильная, энергичная и целеустремлённая женщина прямо на моих глазах постарела. На лбу проявились глубокие морщины, уголки губ и глаз опустились. Лицо и руки приобрели сероватый оттенок. Тамара не плакала, но моё сердце сжалось от боли и тоски в её взгляде.
— Никогда не думала, что мой сын станет преступником, — тихо проговорила она. — Наверное, я что-то упустила, когда воспитывала его…
— Пожалуйста, не судите чересчур строго, — попыталась я успокоить её. — Думаю, что он действовал в состоянии аффекта. Его ослепила ненависть…
— Не оправдывай поступки Жени, — перебила Тамара. — Я понимаю, что ты пытаешься его защитить, но аффект ни при чём. Он прекрасно всё спланировал: нашёл, кого нанять для грязной работы, и улетел, чтобы обеспечить себе алиби. За сердце любимой женщины нужно бороться честно, а не убирать соперника с дороги, да ещё и не своими руками. Неужели он на такое способен!? Не верится… Хотя то, что Женя сбежал, и до сих пор не даёт о себе знать, подтверждает твои слова, — Тамара обхватила голову руками, её глаза заблестели от подступивших слёз. — Боже, как жить с этим?! Вначале смерть мужа, теперь сын — преступник…
Я не могла вынести страданий и, чтобы как-то отвлечь, рассказала Тамаре мистическую историю Максима. Это сработало. Слёзы в её глазах высохли, а на лицо вернулась краска.
— Вы бы поверили в такое? — вопросом закончила я рассказ.
— Я верю в бога. А если есть он, то почему не должна существовать его противоположность? — ответила Тамара вопросом на вопрос. — Бывают люди, в жизнь которых настоящая любовь приходит только один раз, и ты судя по всему в их числе. Никто не скажет наверняка: правда ли то, что случилось с Максимом, но это не означает, что ты не должна попытаться снова стать любимой и счастливой.
— Спасибо вам, — я встала, подошла к ней и обняла за плечи. — Не унывайте, пожалуйста. Я знаю, что вы обязательно справитесь, по-другому быть не может. Со временем вы сможете простить Женю. Возможно, сам он себя не простит, но ваше прощение будет ему необходимо. Пожалуйста, подумайте об этом.
— Спасибо, — она положила ладонь на мою руку. — Может, ты и права. Но сейчас я не могу больше думать. — Тамара со вздохом опустила руку. — Благодарю тебя за честность: я должна была знать правду.
Мы попрощались и отправились по домам.
Не успела я войти в квартиру и снять туфли, как раздался звонок в дверь. Господи! Уже почти полночь! Кого могло принести в такой час?! Но даже не удивилась, увидев на пороге Максима.
Мы стояли в гостиной: я смотрела в окно и злилась на себя, что впустила его.
— Я знаю, что не имел права приходить, — произнёс Максим. — Но жизнь без тебя бессмысленна. Я должен знать твоё решение, каким бы оно ни было…
— Оля, сможешь ли ты когда-нибудь простить меня? — настолько тихо спросил Максим, что я еле расслышала его. — Я понимаю, что недостоин даже взгляда в мою сторону. Но готов ползать за тобой на коленях до конца жизни, вымаливая прощение…
Он стоял так близко, что я спиной ощущала его неровное дыхание. Не решаясь обернуться и посмотреть в глаза Максиму, делала вид, что изучаю пейзаж за окном. Боялась, что не смогу здраво рассуждать, заворожённая его красотой и воспоминаниями, борясь с желанием прижаться к нему, почувствовать тепло его тела… Как вспомнить, что должна ненавидеть Максима, или хотя бы быть равнодушной?
Прошла вечность, прежде чем я обернулась и посмотрела в его глаза. Никогда не забуду этот взгляд: бездонный и безбрежный океан боли, тоски и отчаяния, чёрный и пустынный, и ни одного малейшего островка надежды на горизонте. Сердце сжалось, а слова комом застряли в горле. Могла я представить, что он чувствует сейчас?
В памяти всплыл день, когда вернулась домой из больницы. Я лежала в кровати и чувствовала, как наваливается боль, как она безжалостно терзает меня, вырывает сердце, лёгкие и другие жизненно важные органы, выворачивает тело и душу наизнанку, а потом засовывает обратно в произвольном порядке. Всё смешалось, превратилось в невыносимую пульсирующую боль, разлившуюся по телу. Я хватала ртом воздух и никак не могла успокоиться, пока не свернулась в клубок, обхватив себя руками, и провалилась в небытие. Потом недели пустоты и депрессии, пока с головой не ушла в работу…
Да, я знала о боли не меньше, чем он. Но неужели хотела, чтобы он так же страдал?
Конечно, нет.
Как бы ни лгала себе, куда бы ни бежала и где бы ни пыталась спрятаться, я давно знала, что простила его. Любовь к Максиму сильнее меня. Сердце и душа давно отданы ему без остатка. Поэтому как могла не простить собственную душу?
— Я давно простила тебя, — сказала я чуть слышно.
— Боже мой! Я и не надеялся на это… — прошептал он и опустился на колени.
Максим обнял мои бёдра и уткнулся лицом в живот. Одну руку я положила ему на плечо, а другой гладила по волосам, пытаясь унять беззвучное рыдание, и самой успокоиться.
Спустя несколько минут, а, может быть, и часов, — время перестало существовать — Максим поднялся с колен. Я изучала паркетные доски пола, не в силах поднять взгляд. Он бережно обхватил мой подбородок двумя ладонями и повернул лицо так, чтобы наши глаза встретились.
Океан
