— Послушай, — сказала она, поворачиваясь к Заку. — Забудь о мести и глупых шалостях второкурсников. Это — твой шанс сделать нечто значимое, для чего действительно нужны твои навыки.
Ее пульс участился, и впервые за несколько недель она почувствовала себя живой.
— Мы можем сделать это, вместе. Что скажешь? Ты в деле?
Зак по-прежнему смущался, переводя взгляд с ее лица на чип и обратно. Он был настороже и нервничал, как голодный уличный кот, который не знал можно ли доверять руке кормящего. Учитывая, что с ним сделал Джокер, она могла его понять.
Лучше, чем кто-либо.
— Послушай, я знаю, каково это — пострадать и мечтать отомстить людям, которые причинили тебе боль, — сказала она. — Может, у тебя это и получится, может, ты почувствуешь себя увереннее, но ты станешь не лучше их. Если мы поступим по-моему, у тебя будет шанс стать кем-то значимым. Шанс что-то изменить в этом паршивом мире.
Барбара сняла трубку.
— Ты обещала, что не будешь звонить в полицию! — сказал Зак и попятился к двери. Она подняла руку и жестом пригласила его сесть.
— Я готова к физиотерапии, — сказала она в трубку.
41
Свет заходящего солнца просачивался сквозь крепкую стальную сетку в окнах Лечебницы «Аркхем». Потрескавшиеся штукатуренные стены, заключенные и персонал купались в приятных оранжевых тонах, как на картине Вермеера.
Лайнус Стивенс сидел в комнате для посетителей.
— Рад снова видеть тебя, Ной, — сказал профессор Ною Каттлеру. Этот молодой человек вместе с Заком Тэйзиком был одним из его лучших учеников, но он бросил школу несколько месяцев назад. Ной не появлялся до сегодняшнего дня.
— Я слышал о том, что произошло, профессор Стивенс, — сказал Каттлер, — я был просто обязан проверить, как у вас дела.
Бывший студент был поджарым юношей с худым лицом и ястребиным носом.
— О, не волнуйся, мой мальчик, — сказал Стивенс. — Как только я представлю свои доказательства на повторном процессе, все поймут, как русские меня подставили. Это огромный заговор, больший, чем кто-либо может себе представить. Вот увидишь.
— Да, — ответил Каттлер, — конечно.
— Ну, хватит обо мне, хоть это и моя любимая тема. — Он тихо засмеялся. — Чем ты был занят все это время? С твоими-то талантами и способностями.
— Я консультировал.
— Консультировал?
Каттлер пренебрежительно махнул рукой:
— Занимался выяснением стратегий, разработкой сценариев, определением того, как лучше осуществить… некоторые сделки, так сказать.
— С помощью глубокой компьютерной аналитики?
— О да, — ответил молодой человек. — Некоторые даже прозвали меня Калькулятором.
Он улыбнулся.
— Как точно, — восхитился Стивенс. — Это замечательно, Ной. Просто замечательно.
Они еще немного поболтали, поговорили о компьютерных технологиях, затем обсудили причины, по которым русские, по мнению профессора, захотят получить преимущество в следующей гонке вооружений.
— Киберпространство, — сказал он, — вот где, несомненно, начнется настоящая война.
В конце концов, Каттлер извинился и объяснил, что у него есть планы на вечер.
— Конечно, мой мальчик, — сказал Стивенс. — Не всем из нас дано точно знать, где мы окажемся завтра.
Он криво улыбнулся. Выйдя из Лечебницы, Каттлер сел в машину и улыбнулся женщине за рулем. Веснушчатая Лиза Макинтош наклонилась и звонко его чмокнула. Затем она дернула рычаг передач, и они уехали.
* * *Небо темнело, пока доктор Джоан Лиланд вела автомобиль по улицам. Она возвращалась с благотворительного вечера, и дорожные работы вынудили ее сделать крюк обратно, до «Аркхема». Она развернулась и обнаружила, что едет по Аллее Преступлений, мимо клиники Лесли Томпкинс — подруги, с которой она давно не виделась.
Посмотрев на часы, она решила: какого черта, и припарковала машину неподалеку. Она заскочит поздороваться и, может быть, договорится о встрече. Она прошла мимо заколоченного здания. Наверно, ее давно здесь не было, подумала она, потому что перед домом появился деревянный забор. Его потрепала непогода, он был разрисован граффити, заклеен листовками и плакатами.
Одно объявление особенно привлекло ее внимание.
Оно было старым и немного потрепанным — выцветший образ человека в стиле немецкого экспрессионизма, бегущего к зрителю, его лицо было скрыто тенью. Ухмылка мужчины белым полумесяцем сияла на его лице, а непослушная грива волос развевалась на ветру. Человека преследовал силуэт, летевший на веревке позади него. На нем не было костюма, но у него были рога на голове и перепонки, как у летучей мыши, по обеим сторонам тела, от рук до середины ног.
За силуэтом в воздухе виднелось здание в стиле ардеко, а внизу плаката было название.
ТАЙНА КОМПАНИИ
MONARCH PLAYING CARD
Плакат знаменовал повторный показ немого фильма конца 1920-х. По крайней мере, его повторяли, насколько бы давним он ни был. Год отсутствовал. Ей потребовалось несколько мгновений, чтобы это понять. Ей невольно вспомнились слова Джокера:
«Иногда я вспоминаю это так, иногда иначе».
* * *Когда наступили сумерки, Харви Буллок, как обычно, курил дешевую сигару в автомобиле марки «Маркиз» без опознавательных знаков вверх по улице у Готэмского дома для сирот. Он видел, как оттуда вышла сияющая Тея Монклер, держа за руку свою девятилетнюю дочь Дези.
Господи, что за имя.
Да какая разница. Она использовала деньги, которые он украл у Палмареса, чтобы купить новую квартиру в лучшей части города, и доказала детским службам, что навсегда завязала с наркотиками. С помощью доктора Томпкинс она получила достойную работу в магазине сувениров, специализирующемся на артефактах костюмированных злодеев, которых арестовал Бэтмен. В конце концов, это Готэм.
Бэтгёрл поверила его рассказу после пристрастного допроса. Она неохотно его отпустила, предупредив, что проверит его историю. Летучие мыши никогда еще не были такими сговорчивыми. Порой, без удовольствия подумал Буллок, приходится вершить самосуд, чтобы преодолеть бюрократическую чушь и дать человеку шанс.
Повернув ключ, он завел двигатель. По ветровому стеклу скользнула знакомая тень, и он посмотрел на темнеющее небо.
— Чертов ушастый урод, — пробормотал он. Под хор голосов на кассете автомобиля Буллок бросил тлеющий окурок сигары на асфальт и поехал обратно через центр Готэма.
* * *Здание Нолан-Спрэнг, одно из старейших офисных построек в центре Готэма, могло похвастаться архитектурой в стиле боз-ар и отличной точкой обзора, с которой можно было наблюдать за всем центром города.
Опустилась ночь. Бэтмен стоял на одной из горгулий — пористой каменной статуе крылатого существа подземного мира, которое, как говорят, было вдохновлено «Адом» Данте. Человек в маске оглядел свой город.
Гордон был в безопасности. Джокер вернулся в «Аркхем» и с момента происшествия в парке развлечений практически не разговаривал. Однако его мысли занимало не состояние клоуна. Чем бы тот ни занимался, Бэтмен не мог объяснить, что происходило в его голове. Нет, его озадачивало собственное поведение.
Почему он так смеялся?
Может, это был черный юмор, копы так обычно расслабляются, пока охраняют место преступления? Неужели он так снимал напряжение, вызванное стрельбой и похищением? Выходила какая-то ерунда — он видел все
