Джерри распахнул перед нами дверцу. При свете дня было видно, что лицо его усеяно веснушками. Я хотя и знала, что ему уже семнадцать, и даже ломка голоса у него уже была позади, но выглядел он лет на двенадцать. Как мальчишка, которому ещё полагается ходить в школу.
– А это, кстати, Джако, грум. – Он указал на худого пожилого типа, которого я до сих пор даже не видела, потому что он стоял на запятках кареты. Джако был одет в голубую ливрею, а лицо его было сморщено, как засушенная голова из трофеев индейца. О предназначении грума я могла лишь гадать. А для начала просто внесла его в список новых слов.
Поездка с Гросвенор-сквер на Бонд-стрит длилась недолго, собственно, мы могли бы и пешком дойти, но я к этому моменту уже знала, что благородной даме не пристало просто так разгуливать по городу, это был бы дурной стиль. Она перемещалась либо в карете, либо на коне (само собой разумеется, в подходящем костюме для верховой езды и в дамском седле), либо заказывала себе паланкин или стул-носилки, даже если ей надо было отправиться совсем недалеко. Конечно, ей дозволялось и пешком ходить, если она хотела погулять или сделать покупки, но лишь в определённом окружении, в определённое время дня и уж ни в коем случае не без сопровождения слуги или члена семьи.
Книжный магазин мистера Скотта находился на первом этаже солидного каменного дома. Ко входу вели три ступеньки крыльца, на двери висел старомодный колокольчик, а в двух узких высоких витринах были выставлены книги, к моему восхищению – и книги Джейн Остин и лорда Байрона. Джерри вежливо открыл дверь магазина и держал её передо мной и Себастьяно, пока грум поднимался на облучок. Так я и выяснила, что было его работой: кто-то же должен был присматривать за лошадьми, в конце концов ведь у кареты нет ключа зажигания, который можно вынуть, а на коня не положишь парковочный талон.
Кроме того, теперь я знала, что представляет собой каретный сарай: что-то вроде гаража для кареты, рядом со стойлами для лошадей. По-настоящему богатые люди имели собственный выезд, а Фоскери – то есть я и Себастьяно – явно принадлежали к этому сиятельному кругу. Реджинальд упомянул об этом вскользь, а мы приняли к сведению: «Чертовски хорошие лошади у тебя в конюшне, Себэстшен. Особенно пара серых! Нам придётся скоро выезжать верхом. Или ехать на фаэтоне – элегантная повозка! Тебе надо позаботиться, чтобы на все случаи у тебя в каретном сарае стояли разные экипажи!»
Книжный магазин представлял собой сплошные джунгли из стеллажей, которые со всех сторон выступали внутрь помещения, так что среди них приходилось лавировать как в слаломе.
– Дед, мы здесь! – крикнул Джерри.
– Сейчас приду. – Из-за стеллажа показался тщедушный седой мужчина лет шестидесяти. На нём был тёмный костюм с достойно повязанным галстуком. Седые волосы топорщились на голове слегка беспорядочно, в точности как у Джерри – должно быть, растрёпанность была генетическая. Но не это было первым, что бросалось в глаза, а деревянная нога. Она цокала по полу, когда старик шёл к нам, опираясь на трость, но выглядел он тем не менее бодро.
– Миледи, милорд, – он поклонился. – Для меня большая радость приветствовать вас в моей скромной лавке, – и в завершение приветствия он подмигнул: – Или мне называть вас Анной и Себастьяно?
Я была растеряна, Себастьяно тоже: я увидела удивление на его лице.
– А вы знаете, что мы?..
– …явились из другого времени? Да. В конце концов, я уже много лет здесь курьер и не раз работал вместе с мистером Маринеро.
Маринеро – это была фамилия Хосе, во всяком случае одна из его фамилий. Полное его имя звучало как Хосе Маринеро де ла Эмбаркасьён. Правда, я не знала, настоящая ли это фамилия или намёк на магическую красную гондолу, на которой он странствовал во времени в Венеции. Ведь по-испански эмбаркасьён означало что-то вроде лодочника.
– Хосе нам про это не говорил, – сказал Себастьяно.
– Он много про что не говорил, – пожаловалась я.
– Пожалуй, так оно и есть, – согласился мистер Скотт. – Если я правильно понял, для данного случая особенно важно, чтобы у вас двоих было как можно меньше предварительной информации. – Он посерьёзнел. – Я знаю только, что ваше задание имеет огромное значение. Самое большое, с каким мне приходилось здесь сталкиваться.
– У меня тоже постепенно складывается такое впечатление, – с расстановкой сказал Себастьяно. И торопливо добавил: – Вам не надо стоять. Джерри, принеси, пожалуйста, стул для дедушки.
– О, это лишнее, большое спасибо, – отмахнулся мистер Скотт. С жалобной улыбкой он перенёс свой вес на здоровую правую ногу. – Я целыми днями сижу и поэтому использую всякую возможность подвигаться. Это хотя и болезненно, но иначе я так и не научусь справляться с этим, – он указал на свой протез. – Это случилось только в прошлом году. Ссадина, которая вдруг воспалилась. Нога почернела, и доктор сказал, что если её не отнять, то я умру. То есть или я – или моя нога, – его смех звучал глуховато, и у меня мороз пробежал по спине. Всякий раз забываешь, какой отсталой была медицина в это время. Перед заражением крови и перед гангреной люди были бессильны. Безобидная рана могла стать столь же смертельной, как и бронхит, переходящий в воспаление лёгких. Беременность означала опасность для жизни – каждая четвёртая женщина умирала родами.
Путешествия во времени были иногда романтичны и могли служить развлечением, но жить в прошлые времена мне определённо не хотелось бы. Большинство людей тогда стояли одной ногой в могиле. То, что мистер Скотт вообще пережил ампутацию, было уже почти чудом, по крайней мере исключением. Всякий раз, когда я видела нечто такое, во мне всё протестовало, я находила просто ужасным то, что нельзя было помочь этим людям. Если бы было возможно прихватить сюда из будущего антибиотики и обезболивающие средства! Столько страданий можно было бы предотвратить.
– Ну идёмте же в подсобку, – позвал мистер Скотт. Он захромал впереди нас в уютное помещение с видом на маленький садик. Там – как и в торговом зале – стояли стеллажи с книгами и шкафы вдоль стен. Но всё же оставалось место для старомодных кресел и дивана с потёртой обивкой. – Садитесь, пожалуйста.
Я как раз собиралась это сделать, как тут из угла рядом с диваном послышался писк. В мелкой корзине, выстланной старым одеялом, лежала собака с выводком щенят.
Я в умилении присела перед корзиной на корточки, забыв про свой благородный наряд. Собака была по породе чем-то средним между спаниелем и канадской охотничьей, она смотрела на меня большими блестящими
