Я очутилась в странном, незнакомом окружении – неоновый свет и грязный, изрисованный кафель. Себастьяно держал меня на руках, я видела над собой его озабоченное лицо. Он нёс меня по какому-то туннелю.
– Опусти меня, мне плохо, – сказала я, давясь.
Он еле успел поставить меня на ноги. Меня вырвало последними остатками содержимого моего желудка (к счастью, там уже почти ничего не оставалось), и только после этого я со стоном попыталась сориентироваться. Я растерянно моргала, осознав, что мы тут не одни. На протяжённости метров в десять на полу лежало приблизительно столько же человеческих тел, укутанных кто в спальный мешок, кто в худое одеяло. В беспощадно ярком свете я видела свалявшиеся шевелюры, изредка мелькало посеревшее лицо. Резко воняло мочой и по́том.
– Где это мы? – в ужасе спросила я.
– В подземном переходе.
– А что здесь делают все эти типы?
– Ночуют, – ответил Себастьяно.
Он снова хотел взять меня на руки, но я не далась.
– Я могу идти сама. Где Хосе?
– Уже перешёл обратно. – Себастьяно выглядел озабоченным. – А ты уверена, что сможешь идти сама?
– Совершенно уверена. – Правда, ноги плохо меня держали, и ему приходилось меня поддерживать.
Мы осторожно пробирались вдоль ряда спящих бездомных. Мы уже почти прошли подземный переход, как вдруг один из бомжей проснулся и посмотрел на нас мутными глазами.
– Нет ли чё выпить? – невнятно пролепетал он. – Или маленько денег?
– К сожалению, нет, приятель, – ответил Себастьяно.
– Ладно, хорэ дня обои́м.
Он отвернулся и снова заснул. Наш исторически-костюмированный облик его, как видно, ничуть не смутил. Как и шофёра такси, в которое мы вскоре сели. Он удостоил нас лишь беглым взглядом. Это был Лондон. Слишком много людей ходило здесь в самых причудливых одеждах, чтобы наш прикид привлёк чьё-то внимание.
Мы ехали по ночному городу в сторону Вестминстера к нашему отелю. Я оставалась в машине, пока Себастьяно быстро сбегал в нашу комнату за деньгами, чтобы рассчитаться с таксистом, который тут же отвёз нас в ближайшую клинику. Там усталый врач, задав лишь пару вопросов, положил меня под капельницу и под кислородный аппарат. Мне было велено лежать и отдыхать.
– Я так устала, – пролепетала я, но этого никто не услышал, потому что на лице у меня была кислородная маска. Проваливаясь в сон, я ещё успела ухватить, как Себастьяно навешивал медсестре на уши историю про костюмированную вечеринку и внезапный пожар на кухне, и всё это звучало так убедительно, что я сама чуть не поверила ему.
Когда я снова пришла в себя, стоял ясный день, и самочувствие у меня было заметно лучше. Кашля уже не было, тошнота прошла, а от головной боли почти ничего не осталось, разве что в висках чуть-чуть тянуло. Какое бы средство ни содержалось в капельнице, оно прекрасно помогло. Врач коротко обследовал меня и выписал бумаги на выход. Мне было однозначно лучше. А вот Себастьяно казался уставшим и невыспавшимся. Просидел всю ночь у больничной койки, охраняя мой сон.
Мы вернулись в отель, выбросили в мусор наши продымлённые наряды эпохи регентства, приняли душ и поспали ещё несколько часов. После этого я чувствовала себя заново родившейся и голодной как лев. Мы оделись в чистое и пошли поесть в ближайший прет-а-манже за углом. Выбрали там салат и сэндвичи, а на десерт я взяла себе вкусный «брауни», который макала в горячий кофе с молоком.
– Жаль, что завтра уже снова домой, – вздохнула я, набив рот размокшим пирожным.
– Маленькое изменение в планах. Мы остаёмся ещё на пару дней.
– Но у нас самолёт завтра утром!
Себастьяно помотал головой:
– Но планы изменились. Хосе перед тем, как совершить прыжок назад, просил нас подождать его. Нам предстоит ещё кое-что сделать.
– Что именно?
– Этого он не сказал. Но звучало это… настойчиво.
Говоря это, Себастьяно был очень серьёзен. Втайне я уже начала строить предположения о том, что могло стоять за секретами Хосе, но не нащупала никакой подходящей идеи.
Себастьяно, судя по всему, тоже ничего не знал.
– Ни малейшего понятия не имею, что происходит, но убеждён, что речь идёт о чём-то очень важном.
– А он сказал, когда появится здесь? – спросила я.
– Дня через два-три.
– Хм. Вот так новости. – При ближайшем рассмотрении они мне не так уж и не нравились. Конечно, я беспокоилась о том, какую работу поручит нам Хосе, когда вернётся, но я видела в этом и много хорошего: в нашем распоряжении оказывалось несколько по-настоящему приятных дней!
– А тебе не надо сообщить на твою работу, что ты задерживаешься? – спросила я Себастьяно.
– Уже сообщил.
– И что же ты им наплёл?
– Сказал правду. Что у тебя отравление дымом, поэтому нам придётся задержаться. Конечно, немного приукрасил, – добавил он. – Они, разумеется, были не в восторге, но что поделаешь.
После окончания университета в прошлом году он устроился на работу в управление биеннале. Осенью должна была состояться очередная выставка, и работы по её подготовке было много, но уж как-нибудь обойдутся там и без него.
Я же пропускала в смысле работы не так много. Жизнь студента имеет свои преимущества. В университете у меня пока не было лекций, и до конца месяца мне нужно было всего лишь написать для семинара работу о Джакомо Казанове, с которым я по случайности лично познакомилась при исполнении задания в 1756 году и поэтому могла привнести в текст пару интересных дополнительных перспектив. Разумеется, так, чтобы никто ничего не заметил.
Мне нравилась моя учёба. Это было хорошее решение – записаться в Венеции на итальянскую литературу. Не только потому, что благодаря этому я могла жить вместе с Себастьяно, но и потому, что предмет и обучение доставляли мне удовольствие. И ещё можно было путешествовать во времени с Хосе и Себастьяно. В целом я вела разнообразную и содержательную жизнь, да к тому же с человеком, которого любила. И теперь мы с ним были вместе в одном из самых красивых городов Европы. Нам предстояли чудесные дни, лучшего я и пожелать себе не могла. Собственно, я должна была испытывать полноту счастья, но что-то
