Мне вспоминается одна юбилейная передача по Центральному телевидению, приуроченная к битве под Москвой. В той передаче участвовали дважды Герой Советского Союза генерал армии Белобородов Афанасий Павлантьевич, бывший командир 9-й гвардейской стрелковой дивизии (в период Истринской наступательной операции), а также Герой Советского Союза полковник запаса Шумилов Иван Петрович, бывший в ту пору летчиком 16-го истребительного авиационного полка, немало сделавшие, чтобы остановить фашистские орды у стен Москвы, а затем погнать их на запад.
Сначала говорил генерал Белобородов. Затем очередь беседовать с телезрителями дошла до Шумилова.
Лейтенант Шумилов вместе с другими летчиками родного авиаполка штурмовал вражеские позиции, прикрывал действия наших наземных войск от налетов фашистской авиации. Происходило это во время тяжелейших боев на реке Истре.
— Помню, — рассказывал Шумилов, — как 2 декабря мы шестеркой на МиГ-3 под началом нашего комэска капитана Дунаева Николая Павловича вылетели в район Крюково, Снегири, Дедовск. Летели Звеньями в строю правый пеленг. Первое звено вел сам комэск, ведомыми у него были опытные воздушные бойцы лейтенанты Семенов Николай Андреевич и Митюшин Александр Иванович. Наше звено шло немного сзади с некоторым превышением. Его вел наш старший товарищ капитан Бурьян Николай Павлович, а ведомыми слева был я, а справа — мой друг лейтенант Заболотный Иван Николаевич. К линии фронта подходили на высоте 2000 метров. Если в октябре в боях над линией фронта в какой-то мере преимущество брали немцы, то уже к началу декабря инициативой над полем боя завладели мы…
Есть в Центральном музее Вооруженных Сил очень интересные документы. Оказывается, летчики-истребители при защите Москвы совершили 23 воздушных тарана. Все сбитые таким приемом вражеские самолеты, за исключением одного, оказались бомбардировщиками и разведчиками. А этим одним был немецкий истребитель «Мессершмитт-109». А сбил его Иван Шумилов 4 января 1942 года недалеко от Малоярославца во время нашего зимнего наступления.
Вот как это было.
Возвращаясь со штурмовки, лейтенант Шумилов увидел, что по шоссе в сторону Медыни идет колонна вражеских машин. Упускать удобный случай летчику не хотелось. Оторвавшись от группы, Шумилов спикировал на колонну — раз и второй. Увлекшись стрельбой по наземным целям, на какой-то миг позабыл о воздухе. Едва он выровнял самолет для нового захода, как справа от его истребителя прошла огненная трасса. Встрепенулся от неожиданности, взглянул вверх и даже присвистнул: восемь «мессеров» четко вырисовывались на фоне сумрачного неба. Мгновенно среагировал: убрал газ, выпустил щитки — самолет даже тряхнуло от такого резкого торможения. «Мессеры» проскочили на большой скорости вперед. Шумилов дал правый глубокий крен, стараясь уйти вниз и прижаться ближе к лесу. И тут вдруг он увидел, как из-под его самолета вывернулся желтобрюхий, похожий на осу «мессер», девятый по счету, которого он раньше и не заметил. «Сейчас откроет огонь. Но он — ведущий. Стало быть, за ним должен быть и ведомый, который тоже держит меня в прицеле», — подумал Шумилов. Решение созрело мгновенно: отжал резко ручку от себя и всей тяжестью «мига» обрушился на вражескую машину.
Таран получился настолько сильным, что «мессер» оказался разрезанным пополам. У шумиловского самолета отлетел винт с редуктором, потом рассыпался мотор. «Миг» вспыхнул, пламя мгновенно охватило кабину. У Шумилова загорелись унты и шлемофон…
— До земли оставалось метров двести, — рассказывал Иван Петрович, — когда я покинул горящую кабину. И надо же было такому случиться — зацепился воротником мехового комбинезона за стабилизатор падающего самолета. Ну, думаю, отлетался. Только моя сила и в не меньшей степени мое отчаяние помогли мне в воздухе оторвать намертво пришитый к комбинезону воротник. Таким вот образом и спас свою жизнь. А когда почувствовал, что освободился от обломков самолета, дернул вытяжное кольцо. Парашют раскрылся. И с хлопком наполнившегося воздухом купола я врезался в ветки дерева, сорвался с него и упал в снег…
Чуть в стороне послышался какой-то звенящий взрыв, за ним — второй и третий. Шумилов повернул голову в сторону взрывов. Недалеко от того места, где он приземлился, над заснеженным полем вспухали метелки разрывов. «Из минометов лупят, гады, — догадался летчик, — должно быть, линия фронта рядом проходит, на нейтралке опустился…» Вспомнил, когда летели в район штурмовки, по дороге, ведущей в сторону Юхнова, шла наша крупная пехотная часть. «Вот это влип, так влип, — подумал Шумилов. — Чего доброго, еще фрицы нагрянут. Наверняка видели, как я падал на землю». Затем перевернулся на другой бок, освободил правую руку. Проверил, не оторвался ли во время падения пистолет. Кобура была на месте. На душе стало веселей: с пистолетом воевать можно…
Минометный обстрел не прекращался. Летчик попытался было считать разрывы, но тут явственно послышался конский топот. Затем его окликнули:
— Эй, летун, ты жив?
Шумилов попытался разжать обожженные губы и подать голос, но из этого ничего не вышло. Говорить он не мог даже шепотом. Пригибаясь к лошадиной шее, к нему приближался всадник в шапке-ушанке со звездочкой, в телогрейке. Позже он узнал, что его спасителем оказался старшина пехотного подразделения. Старшина быстро соскочил с седла и не очень командирским голосом, но весьма повелительно потребовал: «Давай-ка, парень, смотаемся отсюда побыстрее. Видишь, как лупят, окаянные!..»
Взвалил он грузное тело Шумилова с трудом на седло, да так, что руки того волочились по земле, и пустил лошадь рысцой, а сам бежал рядом, придерживая летчика, чтобы тот не свалился. К счастью обоих, почти рядом оказался овраг, который надежно их укрыл…
В первые послевоенные годы Шумилов был старшим штурманом одного из истребительных полков, и автор этого очерка часто готовил бортовое вооружение его истребителя к стрельбам, теперь уже учебным. Потом Иван Петрович окончил военно-воздушную академию. Служил штурманом авиационного объединения, командиром полка, заместителем командира авиасоединения…
После увольнения в запас работал летчиком-инструктором в Гражданском воздушном флоте, участвовал в испытаниях новых типов самолетов. Лишь недавно ему пришлось уйти с летной работы: подвело зрение. Но он не расстался с авиацией.
На протяжении многих лет Иван Петрович ведет активную воспитательную военно-патриотическую работу. Его знают в школах и на заводах, в институтах и воинских частях. Он получил сотни писем со всех уголков Советской страны: от друзей-однополчан, от пионеров, воинов Советской Армии и Военно-Морского Флота, от своих земляков из Сумской области. Но самым дорогим для него было письмо матери его фронтового побратима Ивана Заболотного Агафьи Ивановны.
«Дорогой сынок! — писала она. — В юбилейные дни 30-летия Победы над фашистской Германией видела и слышала тебя по телевизору. Спасибо тебе огромное, что про наших Ванюшек не забываешь, что многое сделал, чтобы память в народе жила о них вечно…»
