И вот я узнаю, что времена практически не меняются, и князю Багратиону тоже довелось повоевать в тех самых местах, только двести с лишним лет тому вперед. Парадокс… Но встречаться с героем Чертова моста, Шенграбена и Бородина мне ранее не приходилось.
– Нет, князь, мы там не могли с вами встретиться. И вообще, мы точно не были ранее с вами знакомы. Но я очень рад тому, что познакомился с вами. Для меня большая честь служить вместе с героем, который воевал бок о бок с великим Суворовым.
Багратион, выслушав мои комплименты, скромно потупился. Было видно, что мои слова пришлись ему по душе.
– Ну что вы, господин подполковник, какой я герой? Рядом с Александром Васильевичем просто трудно плохо воевать. От него исходила какая-то чудодейственная сила. Как жаль, что его уже нет в живых. А вам приходилось встречаться с князем Италийским?
– Нет, Петр Иванович, – вздохнул я, – не довелось. Вообще я недавно поступил на службу государю-императору Павлу Петровичу. Но я уверен, что вы, Петр Иванович, скоро прославитесь на ратной службе, и имя ваше многим станет известно в России. Полагаю, князь, что государь рассказал вам обо мне и моих бойцах? Ну, хотя бы в общих чертах.
– Император сказал, что мне надлежит во всем слушаться вас, несмотря на разницу в чинах. Еще государь добавил, что только он в России волен возвысить любого из своих подданных, и что вы скоро сравняетесь в чинах со мной.
«Гм, – подумал я, – ни хрена себе царские шуточки! Мне что, пора уже лампасы на мои камуфлированные штаны нашивать? Хотя здесь генералы вроде не носят лампасы. Что-то слишком щедр оказался Павел Петрович. К чему бы это?»
– Князь, казнить или миловать своих подданных – это право государя. Наша же обязанность – служить ему и России. Знайте, что скоро нам придется защищать нашу землю от супостата. И ваши егеря должны показать свою отвагу и меткость стрельбы. Ведь воевать им придется против опасного и опытного противника.
– Надеюсь, что не против французов? – переспросил Багратион. – Как я слышал, государь уже замирился с Бонапартом. Мне довелось повоевать с якобинцами в Италии и Швейцарии. Действительно, это был достойный противник. Хотя под предводительством батюшки нашего, Александра Васильевича Суворова, мы били их, и не один раз.
– Нет, князь, речь в этот раз пойдет о британцах. Они хотели убить государя, и им едва не удалось осуществить свои злодейские намерения. А теперь они решили напасть на Ревель, чтобы освободить находящиеся там под арестом британские торговые суда и товары.
– Этому не бывать! – воскликнул Багратион. – Мои егеря умрут, но не дадут британцам захватить русский порт. Да и, как я слышал, воюя в Италии, английские солдаты, в отличие от их флота, не могут похвастаться блестящими победами на суше.
– Нет, князь, умирать никому не надо, – ответил я. – Мы должны сделать так, чтобы умерли наши противники, а наши солдаты остались живы. Что же касается сражений на сухопутье… Действительно, на Ревель готовится напасть британский флот под командованием умелого и опытного адмирала Нельсона. Но на его кораблях находится морская пехота. И сражаются эти красномундирные вояки храбро. Так что мы не должны недооценивать противника и обязаны сделать все, чтобы разбить его. А как этого добиться, мы с вами сейчас и обсудим. Обождите, Петр Иванович, я приглашу своих помощников, и мы все вместе поговорим о плане будущей кампании.
Я достал из разгрузки рацию и пригласил зайти в Кордегардию подполковника Баринова и майора Никитина. Багратион с удивлением наблюдал за моими переговорами. Когда же я закончил сеанс связи и положил на стол рацию, он покачал головой и тихо спросил:
– Скажите, подполковник, кто вы и откуда?
6 (18) марта 1801 года.
Санкт-Петербург.
Джулиан Керриган, раненый
Сколько я провалялся без чувств – неизвестно. Но наверное, долго. Последнее, что я запомнил перед тем, как окончательно потерять сознание, это склонившиеся надо мной лица людей, одно из которых я мне уже было знакомо…
Очнулся я в зале, освещенном неизвестными мне яркими светильниками. Верхняя часть моей одежды отсутствовала, а верхняя часть левого предплечья была забинтована, и я ее почти не чувствовал. Точнее, боль была, но она оказалась не такой сильной, как я ожидал.
В помещении, где я лежал на топчане, застеленном матрасом, набитым шерстью, находилась девушка, показавшаяся мне необычайно красивой. Но одета она была почему-то в странный синий китель и синие же штаны, да еще и с белыми полосками.
Увидев, что я очнулся, она улыбнулась мне и сказала что-то по-русски. Конечно, русский я уже немного знал, но еще недостаточно, чтобы поддерживать беседу на отвлеченные темы. К тому же в голове у меня царил сумбур… Девушка снова улыбнулась мне и перешла на достаточно хороший английский, причем с акцентом, похожим на выговор жителей Нью-Йорка либо Нью-Джерси:
– Как ваше самочувствие? – спросила она.
– Ничего, – я попытался улыбнуться. – А где я, и что со мной?
– У вас сквозное ранение левого плеча. Порвало мышцу, но кости целы. А находитесь вы у друзей…
– А я руку не потеряю? – Этот вопрос не был для меня праздным. Младший брат моей матушки получил похожее ранение в сражении при Йорктауне. Ему ампутировали руку, но было слишком поздно – он все равно умер от гангрены. Мне же нужны обе руки – какой из меня работник, если я останусь одноруким. Это только британские адмиралы могут командовать эскадрами без руки…
– Не беспокойтесь, все будет хорошо. Рану вашу мы промыли и продезинфицировали…
– А это что еще такое?
– Продезинфицировать – это убить заразу, которая может попасть в кровь и вызвать заражение. Кроме того, мы сделали вам уколы…
– Уколы? А зачем вам понадобилось в меня стрелять?[33]
– Так называется по-английски ввод лекарств в тело посредством тонкой иглы.
Я покраснел – иностранка учит меня словам моего родного языка. А девушка с улыбкой продолжала:
– Таким способом мы ввели вам лекарство, чтобы у вас не было столбняка.
– А-а-а, понятно, – сказал я, хотя, честно говоря, ничего не
