— Я не умею петь, — жалобно прошептала я ухмыляющемуся Финисту. — И песен ваших не знаю!
— Отказываться нехорошо, — тихо ответил тот. — Людей обидишь. А песни пой, какие знаешь, гусли мелодию подхватят.
Гхм? Ну ладно. Вы хотите песен, их есть у меня… наверное.
Я несмело поднялась из-за стола, собирая в кулак остатки храбрости. Чего бы такого спеть-то?
В голову как назло лезла исключительно «Голубая луна», но ее местная публика вряд ли оценит.
И тут, словно поймав мою ускользающую мысль, гусли медленно зазвучали мягким перебором, а песня сама по себе полилась:
Черный во-орон, что ж ты вьео-ошься Над моею головой? Ты добы-ычи не дожде-ешься, Черный ворон, я не твой!Конечно, ее я знала не очень хорошо и кое-где привирала, но кому здесь было меня поправлять? Так что все просто слушали. И слушали, кстати сказать, очень внимательно — в корчме стояла полная тишина. Это было приятно, и, сама не заметив, я даже увлеклась.
Вот кто-то из гостей смял в руке шапку, прижав ее к глазам, пряча выступившие слезы. Вот кто-то тихонько начал подпевать припев. Вдохновила людей песня!
Ну а меня такое повышенное внимание вдохновило на продолжение. Вслед за казачьей народной песней я, как смогла, исполнила романс «Мой костер в тумане светит», а потом хорошо зашли и «Как упоительны в России вечера». И пусть многие слова местной публике были незнакомы, принимали они меня на ура. Тут ведь не слова важны, а смысл. Ну и, скажу без ложной скромности, манера исполнения.
А я старалась. Чужое внимание всегда приятно. Особенно когда здровенные мужики, видавшие виды, откровенно пускали слезу да орали, требуя еще песен. А уж когда припев «То-олько-о рюмка водки на столе-е-е!» вместе со всей корчмой начал даже Колобок подпевать, и вовсе стало ясно: караоке удалось.
Остановилась я лишь тогда, когда голос уже охрип, а гусли несмело начали выдавать знакомые рифы «Deep Purple». Сообразив, что до «Smoke on the Water» в этом мире музыкальный прогресс еще не дошел, я с усилием прогнала мелодию из своей головы и низко поклонилась присутствующим. Гусли замолчали.
А потом грянули такие аплодисменты, что я от неожиданности чуть не подскочила на месте. Люди хлопали, стучали по столам, топали и вообще всячески выражали свой восторг.
Из-за своего стола вновь поднялся могучий Невзор Радиславович и самолично поднес мне кубок, доверху наполненный красным вином.
— Испей, дева, из моего кубка! — пробасил он. — Уж порадовала так порадовала!
Предложение было весьма кстати, так что я приложилась к кубку и в несколько глотков его осушила, даже не ощутив крепости. Пересохшее горло с радостью приняло купцово подношение. А потом и подношение Прокопа в виде пузатого кувшина с тем же вином.
Большую часть кувшина, конечно, выдул Финист, но мне и оставшегося хватило. Уже вскоре в голове зашумело, а лица вокруг стали расплываться. Но разве нормального студента такое состояние испугает? Ха!
Так что я продолжила этот вечер, старательно подпевая всем, кто решил выступить после меня. А потом и в пляс с другими гостями пустилась.
Закончилось все на том, что я пыталась объяснить и продемонстрировать народу, что «тверк» — это такой танец, а вовсе не «ух ты, срамота какая». Финист проводил меня наверх, в гостевую комнату, где я и рухнула в мягкую постель, стащив с себя из последних сил сарафан. И, счастливо миновав стадию летающих вертолетиков, практически моментально заснула.
Вот только сон оказался странный. И тревожный.
Мне снилось, что я иду сквозь туман, ступая по мокрой траве. Свет из глазниц черепа на посохе был не в силах пробить окружающую хмарь. При этом сарафан на мне был сухой, чего не скажешь о босых ногах.
Куда я шла? Зачем? Ответа не было. Но я точно знала, что мне жизненно необходимо выбраться из этого проклятого тумана.
Вокруг, в неверном свете полной луны, из тумана то и дело появлялись знакомые лица, словно сотканные из водяной мороси. Наволод, Василиса, Финист… Даже Костопрах показался на мгновение и поманил куда-то иссохшей кистью.
Но я шла вперед. И время словно остановилось. Только туман, светящийся посох и тщетные попытки найти место, где меня… ждут?
— Не оглядывайся, Марья, — проскрипел вдруг Яр. — Что оставишь позади, то явится впереди. Не оглядывайся…
И впереди, сквозь хмарь, медленно, но верно вырастал огромный темный холм со странным строением на пологой вершине. Проклятый туман клубился у его подножья, не в силах подняться выше, словно останавливаемый невидимым препятствием.
Замок? Но чей? Или не замок это? А… храм?
Кукареку-у-у!!!
Голос утреннего петуха разметал и туман, и тусклую луну, и сам странный холм в клочья.
Я открыла глаза.
Судя по всему, солнце встало совсем недавно. Его лучи еще не выгнали ночную прохладу, так что вылезать из-под теплого одеяла не хотелось совершенно.
Однако, несмотря на это и на чудной сон, я чувствовала себя отдохнувшей. Вопреки опасениям голова после вчерашнего не болела, а, наоборот, была восхитительно ясной.
— Хорошее вино у Прокопа, — сказала я себе. — Натуральное. Никакого похмелья. Это вам не…
Тут я сбилась, так как в винах своего мира ориентировалась не особо хорошо.
Время терять не хотелось, поэтому, как ни манили теплое одеяло да мягкая перина, я встала, прошла в незамеченную с вечера смежную комнатку, где обнаружила рукомойник и прочие сантехнические радости. Попользовавшись ими и умывшись холодной водой, я быстро оделась и, подхватив посох, вышла из комнаты.
Когда я спустилась вниз, обнаружила, что в большом зале корчмы практически никого нет. Только за одним из столов сидели два купца, быстро доедая что-то из небольших горшочков. Торопились, видно, по своим торговым делам, стараясь покинуть город, как только по утреннему времени откроют ворота.
Мне вежливо кивнули, как своей знакомой, и жестом пригласили присоединиться к трапезе. Я вежливо улыбнулась и отрицательно качнула головой, отказываясь. Купцы вновь склонились над своими исходящими паром горшочками, а я села за свободный стол.
— Ай, и рано поднялась, свет-Марья! — раздался голос Прокопа, и сам
