Он поднялся и сделал несколько шагов в сторону Калинова моста, раскаленного и полыхавшего багровым. Река Смородина, несмотря на то что магия пропала, совершенно не думала угасать, а все так же бурлила раскаленным своим нутром.
— Кто так строит? Ну кто так строит?! — зло выдохнул он, не приближаясь, однако, к мосту близко. А потом выдал такую длинную ругательную тираду, самым немыслимым образом сплетая воедино и избушку, и Коня, и мост, и реку Смородину, что заслушалась даже я. А Финист и вовсе хмыкнул и лоб наморщил, явно запоминая услышанное.
— Похоже, проблема у Кощея серьезная, — констатировала Хозяйка Медной горы. — В неудачный момент его исчезновение магии застало. Через мост сам Кощей теперь перебраться не в силах, Конь больше горы не перепрыгивает. Слышала я, конечно, что у Яги в избушке башмаки железные есть, чтоб мост пересечь… — Она не закончила, потому что в этот момент зеркало показало нам две большие железные лепешки, раскаленные и медленно покрывающиеся окалиной. Трава вокруг них превратилась в пепел.
— Нет там больше башмаков, — подвел итог Наволод. — Без колдовства, в них заключенного, жар Смородины простое железо не сдержит. Как Кощей сам без ног не остался, ума не приложу.
— Что еще посмотреть желаете? — спросила Белоснежка тихо, похоже, только сейчас начиная всерьез проникаться сложившейся ситуацией.
Ей не ответили. В зале воцарилось молчание. Даже зеркало приглушило звук.
— Есть одна старая легенда, — наконец произнесла Хозяйка, задумчиво глядя на «экран» и Кощея, который достал меч и теперь остервенело рубил им какой-то куст в отдалении. — О месте волшебном, ото всех зачарованном. Находится там Исток первородный, откуда все Источники силу свою берут. И будто бы Исток тот один, но одновременно их много…
— Что это за легенда? Ты ничего об Истоке раньше мне не рассказывала, — нахмурился Наволод.
— Потому не рассказывала, чтобы ты искать его не начал, — ответила Хозяйка с явной неохотой. — Ведь из того места даже твой отец не вернулся. Об Истоке именно он мне поведал, прежде чем к нему уйти.
— Еще лучше! — Глаза Наволода сердито сверкнули. — Ведь я с детства спрашивал, куда он пропал! А ты молчала! Твердила, что не знаешь!
— Все лучше молчать, чем потерять еще и сына! — отрезала Хозяйка.
А я поймала себя на мысли, что ведь совершенно не знаю, кто отец Наволода. Что из себя представляет тот, чьего сына зовут князем Нави? И… и что же это за место, где даже отец сильнейшего колдуна сгинул?
— Так и что там с этим Истоком? — осторожно спросила я.
Хозяйка глубоко вздохнула, успокаиваясь, и ответила:
— Говорят, Марья, что и в твоем мире раньше магия была. Да только со временем высохли ваши Источники. И причина тому была в том, что Исток в твоем мире иссяк… или, что куда более вероятно, ею кто-то перекрыл.
— В моем мире тоже была магия? — Я ошеломленно уставилась на нее. — И какой-то гад ее просто взял и уничтожил? Поэтому теперь у нас самолеты на керосине вместо экологических ковров-самолетов, а вместо скатерти-самобранки — шаурма и прочие «макдоналдсы»?! Офигеть! Пусть зеркало нам Исток покажет! — решительно потребовала я у Белоснежки. — А мы туда сходим и разберемся с вандалом.
Та кивнула и обратилась к зеркалу.
Прямоугольник света на стене замерцал. Исчезла Смородина, пропал в тумане помех Кощей. А потом «экран» стал черным, словно на стену кто-то плеснул чернилами, которые застыли в виде прямоугольника.
— Увы! — Белоснежка развела руками. — Боюсь, что мое зеркало бессильно. Или такого места и вовсе нет, или, как сказали, оно зачарова…
Громкое шипение прервало ее на полуслове. А ставший черным «экран» вдруг вздулся пузырем, внутри которого заклубился черный жуткий дым.
Умом я понимала, что такого просто не может быть. Ведь «экран» этот — всего лишь световой луч, испускаемый волшебным зеркалом. Свет не может превратиться в пузырь, наполненный тьмой!
Но тут шипение сменилось треском. Резко отделившись от стены, «пузырь» стремительно рванулся к зеркалу, и зал наполнился звоном разлетевшихся осколков!
Наш волшебный передатчик был уничтожен.
— Это не я… — промямлила я, глядя на ошеломленное лицо Белоснежки. — Я только спросила…
К счастью, обвинять меня в уничтожении очередного средства связи не стали. Слишком велико было потрясение от увиденного. Судя по растерянным лицам присутствующих, произошедшее для всех оказалось полнейшей неожиданностью.
— Да как же это? — пробормотал Финист. — Что это было? И как смогло?
Хозяйка Медной горы выпрямилась. Глаза ее поменяли цвет, став из зеленых серо-стальными, и даже сверкнули настоящей сталью. Лицо на одно неуловимое мгновение превратилось в самую настоящую каменную маску.
Вот только когда она снова приняла обычный облик, то вид имела по-настоящему растерянный.
— Нет у меня для тебя ответов, Финист, — произнесла она. — Неведомо мне, ни что это было, ни по чьему наказу появилось.
Вот теперь, когда столь могучий горный дух признал собственное бессилие, мне стало окончательно не по себе.
Белоснежка тем временем бережно собирала с пола осколки. Руки у нее заметно дрожали. И, как мне показалось, не столько от огорчения от уничтоженной вещи, сколько от увиденного.
— Неведомо? — Наволод помрачнел. — Но ведь ничто не может произойти на горе без твоего пригляда! Ты ведь все видишь! И муравейник на южном склоне, что ветром разметало. И на западе у подножия мышь, что выводок принесла. В штольнях разговоры гномов слышишь! А того, кто в сердце горы силу свою использовал, не ощутила?
Ничего не ответила на это Хозяйка. Только головой качнула огорченно. Правда, потом прислушалась к чему-то, нахмурилась и неожиданно сообщила:
— Не спешите расстраиваться. Гость к нам пожаловал, и, сдается мне, неспроста.
— Что? Кто? Где? — Мы с Финистом заозирались по сторонам. Даже Белоснежка спешно сложила собранные осколки на край стола и поднялась.
Наволод же просто вопросительно взглянул на мать.
— Уже сопровождают его сюда, — ответила та на невысказанный вопрос. — Карачун,
