Сердце словно тисками сжали, а я окончательно осознала: не могу его отпустить! Не хочу терять! Хотелось схватить, остановить…
И, не выдержав, я быстро сократила разделявшее нас расстояние и прижалась к Наволоду.
— Не уходи. Может быть, мы что-то другое придумаем! Да и вообще, плевать на магию! Не стоит она твоей жизни!
Глубокий вздох. Меня на миг обняли сильнее, но затем решительно отстранили.
— Я должен идти, Марья. И дело не только в магии. Мне необходимо вернуть контроль над Источником, иначе Мертвый огонь полностью уничтожит Навь и всех, кто в ней обитает. А этого нельзя допустить.
— Огонь и так их уничтожит, если ты не вернешься!
— Вот именно — если, — поправил он. — В конце концов, как минимум двое оттуда уже возвращались — Карачун и царь Соломон.
— А твой отец — нет!
Наволод мгновенно нахмурился.
— Это еще одна причина, по которой я должен пройти по тропе Трояна. Мне нужно узнать о нем. Хоть что-то.
Протянув руку, он провел пальцами по моей щеке и обвел линию губ. По коже пробежала волна жара. Вынести эту обманчиво-легкую ласку было уже выше моих сил.
— Наволод. — Я судорожно вздохнула, готовая сделать и сказать что угодно, лишь бы его задержать. — Наволод, я…
— Не надо, — перебил он, глядя на меня с неожиданной, удивительной нежностью. — Я вернусь, Марья. И когда я вернусь, мы договорим. Я сам все тебе скажу.
После чего резко развернулся и вышел из комнаты.
Я глядела на закрывшуюся дверь. Мыслей не было. Только внезапная тоска накатила так, что я едва не разревелась и, сдерживаясь, крепко сжала пальцы. Почувствовав боль в руке, я перевела на нее взгляд и увидела, что все это время держала полученный камень, а сейчас его грани больно впиваются в кожу.
Магический самоцвет… единственная частичка магии, которая осталась в этом мире. Что ж, разговор с другом действительно должен отвлечь меня от упаднических мыслей. С Яром время быстрее пролетит, да и дурные предчувствия, надеюсь, он своим скептичным умом рассеет.
Я подошла к стоявшему в углу посоху и задумалась. К чему бы этот камень прикрепить?
Взяв посох в руку, покрутила, и челюсть черепа, ничем не придерживаемая, слегка щелкнула. Хм. А это идея.
— Я, конечно, не ювелир, но и это не бриллиант на перстне, — пробормотала я и кое-как впихнула камень прямо внутрь черепа. Интересно, этого будет достаточно или придется…
Глаза Яра вспыхнули, оборвав сомнения.
— Что такое? — растерянно произнес он. — Что со мной?
— Получилось! — воскликнула я и тут же выпалила: — У нас тут везде магия пропала, а сейчас мы у Хозяйки Медной горы, тут есть гномы, у них есть камни-батарейки, и один такой я в тебя воткнула, чтобы ты ожил!
— Ничего не понял, — резюмировал Яр и на мгновение притушил свет глазниц, словно прислушиваясь к себе. Потом нервно хмыкнул и подвел итог: — Вот теперь понял. Магии нет, силы нет, внутри меня грубый самоцвет, хоть и волшебный. Причем волшебства в нем как кот наплакал: только и могу, что разговаривать. И то недолго.
— Ну уж, что было, то и вставила, — развела я руками, прислонив посох к краю стола.
— И на том спасибо. А теперь рассказывай давай подробнее, что случилось, — потребовал Яр. — Как-то мне не по себе от этих внутренних ощущений.
И я рассказала. Все-все с того момента, как Белогор обратился в Наволода и не смог обратно вернуть свой человеческий облик.
— Дела-а, — протянул мрачно Яр, когда я закончила. — И прям вот Карачун сам пожаловал, говоришь?
— Ага. — Я заходила по комнате, которая словно сжимала вокруг меня свои стены. — Через наш мир. Так и вижу, как он золотом да драгоценными камнями расплачивается за свою логистику. Наверное, глаза у эмчеэсовцев на лоб вылезли. Однако заметь — никто не отказался и не заявил куда следует, что, мол, вот дед подозрительный прямо с Северного полюса ходит. Да не просто ходит, а еще и при драгоценном металле, который без государственной пробы является насквозь незаконным, кстати…
— Марья, не части, — оборвал меня череп. — Язык у тебя что помело, и все не по делу.
Я опомнилась и выдохнула:
— Извини. Волнуюсь. Очень.
После чего попыталась взять себя в руки. Даже сердито ругнулась про себя. Ишь, нюни распустила! Не к лицу такое царевне! Да не какой-то там, а, во-первых, бессмертной, что само по себе достаточно круто. И во-вторых — невесте князя Нави. Который сейчас, между прочим, мир спасает. Во всяком случае, пытается.
Злость помогла. Я перестала кружить по комнате и уселась за стол.
— Успокоилась? — осведомился Яр. — Ну и ладушки. Есть у меня что сказать. Вот только волнуюсь, воспримешь ли? Или повторять два раза придется?
Я с подозрением покосилась на посох. Это сейчас что было? Он надо мной смеется, что ли?
— А ты глазами на меня не сверкай, — хмыкнул тот. — Влюбленность — это болезнь, что сродни помешательству. Фраза моя, кстати, — добавил он.
— Вот сейчас вытащу каменюку, и замолкнешь, — пригрозила я.
— Пальцы откушу, — предупредил череп. Подумал и добавил: — Во всяком случае, попробую. Но ты лучше все же послушай сначала. Ошибается ведь Карачун.
— То есть как? — Я почувствовала, как по спине пробежали мурашки.
Дурное предчувствие постаралось вновь сдернуть меня со стула, но я усилием воли осталась на месте и потребовала:
— Говори, не тяни!
— Не все желания Исток исполняет, — сообщил Яр. — Солгал тут Карачун. А может, и сам не знал. Есть ограничения. И они непреодолимы.
— И что это за ограничения? — Я слегка расслабилась, чувствуя, что вот прямо сейчас никакая беда Наволоду не грозит.
— Старый колдовской закон гласит: чем могущественней сила, тем больше у нее запретов. Например, нельзя потребовать от Истока подчинить себе чужой Источник, а то и все разом. Нельзя пожелать, чтобы кто-то умер. Как нельзя, чтобы желание напрямую способствовало
