— Наверное, от ее величества королевы-матери слухи исходят? — спросил Костя, принимаясь одеваться.
— Конечно, от нее! Это же известная болтушка! Слушайте, если у вас есть недостаток в деньгах, так почему бы вам не собрать всех придворных и даже знатных аристократов со всего города да не устроить там спектакль, где вы станете главным действующим лицом? Знатные господа и дамы будут спрашивать у вас о своей судьбе, а вы там по руке, на картах или какими-то иными имеющимися у вас способами станете им давать ответы — по золотому за ответ. Представляете, с каким мешком денег вы уйдете?
— Сударь, я не ярмарочный фигляр, я делаю свои предсказания только из соображений понимания истории, причем лишь важнейших ее событий. Так что извините…
— Ну и вы меня тогда извините! А вот и наш завтрак.
Вошли три или четыре лакея, мгновенно вынесли блюда с недоеденным Костей ужином, и вот уже стол благоухал ароматами завтрака в изысканно французском стиле.
— Впрочем, — продолжал человек со шрамом, — если вы так уж сильно обиделись, я могу дать вам сатисфакцию, пусть это и не слишком безопасно для меня. Хоть и я и отличный рапирист, но Генрих Бурбон уже успел рассказать, как вы в пару секунд уложили двух его громил.
Костя покраснел.
— Право, я даже не представлял, как у вас, при дворе, в Лувре, столь быстро разносятся слухи… Король Наварры, наверное, поделился с вами и тем, с кем я проводил вечер в охотничьем домике Булонского леса?
— А как же! — с истинной живостью француза ответил человек со шрамом, заправляя крахмальную салфетку себе за шею. — С его женой, Марго! Он даже некоторое время стоял за занавеской и наблюдал за вашими шалостями в постели — свечи Маргарита, по своему обыкновению, оставила зажженными. Ну да начнем завтрак, а заодно и поговорим, — сказал неизвестный. Который и не думал представиться. Правда Костя, конечно, уже догадался, кто мог пожаловать к нему. Гость налил по полному бокалу красного вина, сказав:
— Выпейте полный. Очень полезно для желудка. Это вино — из моих виноградников в Лангедоке.
Выпили, и мужчина, начав глотать устрицы, предварительно орошенные лимонным соком, спросил:
— Итак, вы еще не ответили на мой вопрос, провидец? Кто я такой?
— Вы? — отпивая вина, переспросил Костя. — Да кто же вас не знает! Вы — герцог Генрих де Гиз!
— Правильно! — с восторгом и несколько детской радостью вскричал его собеседник. — Вы, наверное, меня из-за шрама и узнали. Его я получил одной боевой компании. А вот наш женоподобный король не был ни в одном деле, а поэтому завидует мне и моей бешеной популярности среди народа! Люди во мне видят рыцаря. Меня, именно меня избрали главой Католической Лиги. Но не в Лиге дело. Дело в Старой и Новой Франции. Я представляю старую, рыцарскую Францию, а этот жалкий выродок — новую, реформированную страну. Но и на этом дело не кончается. Ведь вы, провидец, должны знать, что Гизы — это потомки самого Карла Великого, а Валуа — потомки Гуго Капета, которые отняли власть у Каролингов, а по сути — узурпировали ее! Кто должен быть у власти пусть даже не из-за степени доблести, а хотя бы по праву престолонаследия? Гизы! Я должен быть. Или мой брат, кардинал и тоже Гиз! Вот как обстоят дела, милейший мой Нострадамус! Кстати, каково ваше настоящее имя?
— Константин Росин, — ответил Костя. Ему вдруг стало даже стыдно, что он, какой-то никому не известный Росин, научившийся предвидеть исторические события лишь благодаря переносу во времени, сидит и пьет вино из собственных виноградников потомка самого потомка Карла Великого. Впрочем, он тотчас же вообразил, что сказал бы Богдан, узнай тот о приступе подобного стыда. Что «лаю матерную» употребил бы — так тут и провидцем быть не надо.
— Ну чего вы сникли, господин Росин? — хлопнул его рукою по плечу Гиз. — Пейте, пейте вино — и будете веселы, как я. А теперь давайте перейдем к самой сути дела, ради которой я к вам и пришел.
— Я рад перейти к сути дела, — сказал Костя немного заплетающимся языком, поскольку продукт виноградников Лангедока сильно ударил в голову.
— Вот вы вчера сказали этой старой ведьме, что этот глупец Генрих собирается меня убить?
— Да, я так сказал. Я так предвижу, и это должно сбыться, если не вмешаться в дело. Ваше убийство я хочу предотвратить во что бы то ни стало!
Гиз выпил еще целый бокал вина, склонил на бок голову, по-прежнему украшенную шляпой, и спросил:
— А, собственно, кто вам дал на это право — право спасать меня от смерти?
Костя опешил:
— Позвольте…
— А вот и не позволю! — неожиданно взревел де Гиз. — Моя жизнь — это мое собственное имение, моя вотчина! Я что хочу с ней делать, то и буду! Захочу, так сейчас же проткну свое сердце этим кинжалом, — он показал на рукоять. — Захочу — выпью яда, который всегда ношу с собой, — он показал на перстень, надетый поверх перчатки, — потомок Карла Великого и за столом не снял перчаток. — Захочу — и устрою сам покушение на короля Франции и тогда подставлю голову под топор палача. Моя жизнь — это моя собственность, мой капитал. И жизнь, и капитал
