Чего она действительно хочет…
Еще не поздно сказать то самое слово, спасти родителей.
Или оставить слово несказанным, а тайну – нераскрытой. Теперь родители заплатят за все, что с ней сделали. За решетку шрамов у нее на спине и на сердце. За лед у нее в крови. И если она стала дочерью, способной отправить мать и отца на смерть, винить в этом можно только их.
Но это не значит, что она должна соглашаться на остальную сделку. Даже промолчав, она все равно может уйти – прочь от Валентина, особенно теперь, зная, на что он способен. Прочь от Стивена – зная, что он о ней думает. Закрыть дверь в прошлое, начать сначала. Выбрать жизнь без боли, мучений и страха…
Но кем она будет без боли?
И что такое сила, если не борьба с муками?
Нет ничего мучительнее отвергнутой любви, – говорил тот странный Безмолвный Брат. – Любовь, не знающая награды. Не могу представить себе ничего больнее.
Раз Валентин сказал, что может подарить ей Стивена Эрондейла, значит, он действительно может. В этом Селин не сомневалась. Он был способен на все – в том числе и найти способ толкнуть Стивена в ее объятия. Но даже Валентин не сумеет заставить Стивена полюбить ее.
Она получит его, но он никогда не будет ей принадлежать. Каждое мгновение, в каждом поцелуе она будет помнить, что он хочет не ее, а кого-то другого. И это будет целая жизнь, проведенная в тоске по тому, что недоступно. Недостижимо.
Тот Безмолвный Брат был мудр и сказал чистую правду. Нет боли мучительнее этой.
– Не торопись, подумай, – сказал Валентин. – Это все-таки серьезный выбор.
– Мне не нужно время, – сказала она. – Я согласна. Я хочу Стивена.
Никакой это был не выбор. Выбора у нее не было.
Кассандра Клэр, Робин Вассерман
Земля, которую я потерял
Нью-Йорк, 2012 год
Вечерело, но на сером городском небе звезд пока не было видно. Алек Лайтвуд еще спал. Всю ночь они с парабатаем сражались с демонами-краучерами. Джейс Эрондейл, пользовавшийся у нефилимов славой стратега, оценил их количество так: «ну, примерно дюжина», хотя на самом деле их было тридцать семь. Алек потом обошел поле битвы и сосчитал – из вредности.
– Иди отдохни, Засыпающая красавица, – сказал ему Магнус. – Мне нужно заняться зельем, а у Макса по расписанию вечернее искушение.
Алек проснулся среди сбившихся в ком простыней из лавандового и зеленого шелка. Под дверью спальни мелькали жутковатые серебристые отблески. Пахло серой, шипел демон, откуда-то доносились любимые голоса.
Алек улыбнулся в подушку.
И вот в тот самый миг, когда он собирался встать, на стене проступили огненные письмена:
Алек, нам нужна твоя помощь. Много лет мы искали одно попавшее в беду семейство и пытались выяснить причины их невзгод. Кажется, нам удалось напасть на их след на Сумеречном базаре в Буэнос-Айресе.
Отношения между Охотниками и жителями Нижнего мира в этом городе крайне непростые. Базар охраняют круче, чем тронный зал. Им управляет женщина-вервольф, так называемая Королевы Базара. Она объявила, что доступ в ее владения запрещен всем, кто хоть как-то связан с нефилимами, Всем до единого – кроме Александра Лайтвуда, который ей, как она утверждает, нужен. Нам необходимо попасть на Базар. На кону стоят человеческие жизни.
Ты откроешь нам дверь? Ты придешь?
Джем и Тесса
Алек долго смотрел на послание, потом вздохнул, подобрал с пола свитер и, все еще полусонный, вышел из спальни.
В главном зале Магнус, небрежно облокотившись о каминную доску и прищурив зелено-золотые глаза, переливал бирюзовую жидкость из флакона в банку с черным порошком. Потертый пол из темных досок и шелковый ковер ровным слоем были засыпаны игрушками Макса, их приемного сына. Сам Макс тоже восседал на ковре в матросском костюмчике с темно-синими ленточками под цвет волос. В объятиях он сжимал Председателя Мяо.
– Ты мой мяу-друг! – торжественно сообщил он Председателю и сдавил его еще сильнее.
– Мяу! – горестно отозвался Председатель.
С тех пор, как Макс научился ходить, жизнь кота превратилась в настоящий ад.
Пентаграмма была начертана на безопасном расстоянии от ковра. Внутри клубились серебристый свет и туман, окутывая ее обитателя мерцающей дымкой. Длинная тень демона извивалась по зеленым обоям и галерее семейных фотографий.
Магнус поднял бровь.
– Полегче там, – бросил он в сторону пентаграммы. – А то выглядит так, будто увлеченным подросткам удалось раздобыть дымовую машину для школьного спектакля «Адская Оклахома!»[13].
Алек улыбнулся. Серебристый туман рассеялся, и в центре пентаграммы показался демон Элийас с угрюмо обвисшими щупальцами.
– Дитя, – зашипел он Максу, – тебе неведомо, из какого темного рода ты происходишь! Ты от природы склонен к злу! Присоединись ко мне, адский найденыш, в моих блаженствах, и вместе мы…
– Мой бапа – Ультра Магнус, – с гордостью сообщил тот. – А папочка – Сумеречный Ахотник.
Имя «Ультра Магнус» он позаимствовал у одного из своих трансформеров, но Магнусу это, кажется, понравилось.
– Не перебивай, когда я обещаю тебе темные демонические удовольствия! – обиделся демон. – Почему ты меня все время перебиваешь?
На слове «демонические» Макс просиял.
– Дядя Джейс говорит, мы поубиваем всех деминов! – восторженно заявил он. – Всех деминов!
– А тебе не приходило в голову, что твой дядя Джейс – очень грубый и невоспитанный человек? – осведомился демон. – Все время всех обижает, говорит гадости, сарказм еще этот…
– Люблю дядю Джейса, – нахмурился ребенок. – Ненавижу деминов!
Свободной рукой Магнус подцепил маркер и нарисовал еще одну черничку на белой офисной доске в доказательство того, что Макс и сегодня успешно сопротивлялся демоническим соблазнам. Десять черничек, и ребенок получит награду – какую захочет.
Алек подошел к Магнусу, изучавшему доску, и аккуратно – поскольку тот все еще держал в руке булькающий сосуд – обвил руками его талию, соединив пальцы на чеканной пряжке ремня. Футболка Магнуса оказалась с впечатляющим вырезом, и Алек уткнулся носом в гладкую обнаженную кожу и вдохнул запах сандала и ингредиентов зелья.
– Привет, – пробормотал он.
Магнус протянул назад свободную руку, кольца на ней слегка зацепили волосы Алека.
– Сам привет. Не спится?
– Я спал. Слушай, у нас новости.
Он рассказал о послании Джема Карстерса и Тессы Грей. О семье, которую они искали, о Базаре, куда не могли попасть без его помощи. Он говорил, а Магнус тихо вздохнул и прислонился к его груди – эти легкие бессознательные движения значили для Алека очень много. Каждый раз он вспоминал тот далекий день, когда впервые коснулся Магнуса, привлек к себе и поцеловал – другого мужчину, выше чем он сам, и тело его было таким стройным и гибким и таким близким. Тогда он еще подумал, что головокружение, облегчение и радость, которые он испытал, – все это просто оттого, что он, наконец прикасается к человеку, чьих прикосновений жаждет сам… хотя думал,
