– Тише… – прошептала, пытаясь вздохнуть. Глаза дьявола горели лихорадочным огнём желания. – Не здесь же, – усмехнулась и повела Дэна на кухню.
Пока ставила цветы, мужчина оказался за моей спиной, припадая губами к шее.
– Ты какой-то возбуждённый, – заметила, поворачиваясь. – Утра мало было? – лукаво поинтересовалась и провела ладонями по его груди.
– Ох, мало, Рыжик, – притворно вздохнул этот дьявол. – Мне тебя всегда мало, – томно прошептал в самые губы, но тут в двери зазвенели ключи и в коридоре появилась взволнованная Ранира.
– Где дети? – с порога спросила оборотень.
– В комнате, – спокойно ответила и подошла к подруге. Дэн следом.
Оборотень, не разуваясь, рванула в комнату.
– Фу-ух, – выдохнула она, прислоняясь к дверному косяку. – А мне Ларина звонит и плачет. Что её бросили, она потерялась, а детей, скорее всего, похитили, и вообще, как я могла.
Я зависла окончательно. Мы переглянулись с Варином, и вампир рассмеялся.
– Ранира, ну ты-то умная баба, – усмехнулся он. – Сама же Рыжику своих родственников доверила. Рыжая сама кого угодно похитит и потеряет.
– Я так и подумала, – виновато произнесла оборотень. – Просто я не знала, что Алёна приедет с тобой. А мне Ларина начала говорить про какого-то странного мужчину...
– Я бы твоей сестре… – вздёрнув брови, многозначительно протянула я. – Хвост бы открутила и провела пару лекций о правилах хорошего тона. Ты меня извини, но, видимо, всё воспитание досталось тебе.
Ранира усмехнулась.
– Оборотни все такие. Это не оправдание, но так заложено. Природой, что ли. Нас растят в таких условиях, прививают такое поведение, и это считается нормальным. А я с дедушкой росла, а дедушка всю жизнь прослужил у отца Даниэля. Хочешь не хочешь, а перевоспитаешься, – охотно пояснила подруга. Я только вздохнула и посмотрела на дьявола.
– Домой? Ты, кстати, на чём?
– Я на своей. Сядешь за руль? – лукаво спросил этот дьявол.
– Поезжайте, – произнёс вампир, поднимаясь с пола. А следом смущённая Иида. – Я задержусь.
– Ну, задержись, – пряча улыбку, произнёс Дэн.
Мы со всеми простились: Ранира ещё раз извинилась, поблагодарила, расцеловала меня, – и мы поспешили смыться с этого праздника жизни оборотней.
– Скучала? – уже в машине спросил Повелитель.
– Очень, – призналась я и потянулась за поцелуем.
Мужчина положил руку мне на затылок, притягивая к себе.
– Мы так не доедем до дома, – хрипло выдохнул он, глядя затуманенным взором.
– А и не поедем, – легко согласилась я.
Отстранилась и завела машину. Стоило нам выехать за ворота резервации, свернула в лес.
– Похищение? – улыбнулся дьявол, кладя руку мне на ногу.
– Конечно. Ты же дьявол. Будешь исполнять мои желания, ещё и душу мне продашь, – серьёзно заверила я, останавливаясь среди деревьев.
Мужчина усмехнулся, включил музыку погромче, прибавил печку, снял пальто, пока я сама освободилась от верхней одежды.
– Пойдём назад, – лукаво произнёс он. – Я исполню любое твое желание.
– Уже исполнил… – выдохнула и потянулась в объятья любимого мужчины.
21.
Глава двадцать первая. Прощальный вечер и пробуждение
Время летело стремительно. Слишком быстро, чтобы я успела заметить его бег. Счастье ускользало сквозь пальцы, словно песок. Я цеплялась за каждый день, как за спасательный круг. Держала крепко и боялась отпустить.
Ночи автоматически стали длиннее. Просто боялась закрыть глаза, а проснуться… в больничной палате и ничего не вспомнить.
Дэн чувствовал всё то же самое, так же переживал, может, даже сильнее. И был рядом. Каждый миг, каждую секундочку. Окружил меня заботой, любовью, вниманием и всегда улыбался, всегда шутил, и только когда думал, что я не вижу, лицо искажала гримаса душевной боли.
Мы оба готовились к смерти. Словно знали час своей казни и ждали. Делали вид, что всё хорошо, продолжали играть, по ночам предаваясь страсти, а под утро отворачивались, глотая жгучие слёзы. Не думаю, чтобы дьявол плакал, но это не означает, что ему не больно.
Больно было всем, даже тем, кто мало меня знал.
Варин смотрел украдкой: сочувственно, сжимая челюсти от безысходности. А в перерыв приносил кофе, улыбался и шутил.
Лариан разобрался с семьёй, сделал предложение Ранире, но они не могли так быстро пожениться, как хотели бы. Какие-то там змеиные законы, то есть василисковые. Зато оба решили окружить меня вниманием.
Дэн показал мне мир. Таким, каким его видит он сам.
Я смогла наблюдать багряные рассветы и яркие закаты, полотно звёзд на светлой половине и море…
Много-много скал и море: такое бескрайнее, глубокое от самого берега и тёмное. Одного взгляда достаточно, чтобы понять, насколько оно опасно и кто, собственно, Властелин мира.
Показал любимые места. Раскидистое дерево в поле, где он, оказывается, читает летом…
Лето… которое я никогда не увижу.
Крышу дома, с которой открывается особенно красивый вид на его мир.
Дьявол поделился всем, что у него было, не жалея для меня ни кусочка. Души.
С каждым днём мы сливались воедино всё сильнее, уже стало сложно разобрать кто-где: где начинаются его мысли и заканчиваются мои.
Одни идеи, одни убеждения, взгляды, надежды…
Хотела ли я домой? Черта с два я хотела домой! Самой себе, сидя на кафельной плитке в ванной, я давно призналась, что будь у меня возможность, я бы не задумываясь оставила «свой» мир навсегда. И даже такой сильный фактор, как потеря матери, не смог бы меня остановить. Я бы бросила её, оставила, поступила бы, как настоящая эгоистка: ради собственного счастья.
Осознание этого съедало меня изнутри. Мне было мерзко и противно от самой себя, от своего бесстыдства…
А потом я начинала думать: мне дали такую возможность, но я ей не воспользовалась. Я выбрала мать. Женщину, что дала мне жизнь. Я вернулась к ней, чтобы не быть эгоисткой, чтобы она не страдала…
Тогда встает вопрос: а как же Даниэль? Не эгоистично ли это по отношению к нему? А как же моё собственное счастье? Моя семья? Всю жизнь прожить с мамой, чтобы она была счастлива? Не эгоистично ли это с её стороны?
Куда ни плюнь, кругом одни эгоисты, просто замкнутый круг какой-то…
Думаю, если бы мама знала, через какие душевные муки я прошла за эти гребанные пять месяцев!.. она бы сама меня отпустила. Собрала бы мне узелок в дорогу и отпустила с богом. Ведь счастья собственных детей превыше всего. Она знала бы, что мне хорошо, и сама была бы от этого счастлива.
В последний день, а мы точно знали, что он – последний, провожать меня пришли всем адом. Ну, не всем, конечно, но большей его частью.
Мне устроили прощальный салют и ламбаду на площади теперь уже одного,
