– По крайней мере, ты сегодня в хорошем настроении, – сказал Истрадез и улыбнулся Микодезу его же собственной улыбкой.
В моменты откровенности Микодез признавал, что не видит разницы, но в этом на самом деле и была вся суть. «Здесь необязательно так себя вести», – иногда хотелось ему сказать, но это было неправдой. Даже в Цитадели Глаз, даже в этой гребаной комнате, где они сидели друг напротив друга, как близнецы, он не осмеливался. Печальная правда: паранойя была его профессией. Иначе он не продержался бы сорок два года в качестве гекзарха.
– Я думал, куриный суп придется тебе по вкусу, – сказал Микодез. Келская пища, которую он сам считал ужасно банальной. Но после долгих миссий, на протяжении которых приходилось есть то, что предпочитал настоящий гекзарх, Истрадез обращался к простой еде. Микодез не мог отказать любимому сородичу в такой мелочи.
Истрадез взмахнул ресницами, глядя на Микодеза.
– Так и вышло. Со мной просто трудно.
– Лисы оберегают нас.
– Можно подумать, лисы когда-нибудь славились конструктивностью.
– Ты делаешь мне больно, – заметил Микодез. – Лисы могут быть полезны, если их правильно обучить.
– Но тогда они уже не лисы, а всего лишь гончие.
Во фракции Шуос этому различию уделяли особое внимание. Большинство чужаков считали их всех лисами. Но сами Шуос делили свои ряды на лис и гончих. Первые были эффектными «тайными» агентами, героями драм; вторые – бюрократами, техниками и аналитиками, которые выполняли настоящую работу. (У Микодеза, который учился на администратора с уклоном в аналитику, были на этот счет свои предубеждения.)
– Ты говоришь «всего лишь», как будто это плохо, – сказал Микодез. Он взял конфету из вазы, стоящей на столе между ними, и раскусил твердую, посыпанную сахарной пудрой оболочку, добравшись до еще более сладкой, со вкусом сливы, сердцевины. – Одна лиса умнее, чем одна гончая; а вот свора гончих – это совсем другое дело. И я всегда считал, что правильно управляемая бюрократия смертоноснее любой бомбы.
– Я постараюсь не отпускать очевидных шуток насчет бумажной работы. – Истрадез избегал более очевидных шуток о Джедао. – Я так рад, что не занимаюсь твоей работой. Достаточно того, что в меня стреляют – не хватало ещё и возглавлять фракционную политику.
Это было не совсем так. В силу необходимости Истрадезу иногда приходилось принимать политические решения сообразно своей роли. Но Микодез всегда следил за тем, чтобы его полностью информировали и чтобы у него была команда советников, на которых можно положиться, как сам Микодез полагался на Зехуни и собственный штаб.
– Кстати, ты ещё не придумал для меня какое-нибудь задание?
– Еще не время, – сказал Микодез. – Обстановка наскучила? Послушай, у тебя в последнее время с объемом внимания почти так же плохо, как у меня. Ты должен встретиться с кем-нибудь из Рекреации и высказать свои мысли на эту тему.
– Извини, но ты платишь мне только за то, чтобы я был тобой, а не за то, чтобы я выполнял за медиков их работу.
– Но можно же попро…
Тревожное уведомление помешало Микодезу договорить.
– Сообщение с высоким приоритетом от Шуос Зехуни, – сообщила сеть. – Зехуни просят о немедленной встрече с вами, наедине.
Истрадез печально улыбнулся брату.
– Оставляю тебя наедине с последним ЧП глобального масштаба, – сказал он. – Если разобьешь зеркало – ты в курсе, где меня найти. – Он наклонился и обнял Микодеза, поцеловал в губы. Время от времени они становились любовниками, на что прочая семья поглядывала с изумлением. «Ну, по крайней мере, они заняты друг другом», – решила их старшая мать. Поскольку эти двое родились в яслях с разницей ровно в год, семейное суеверие утверждало, что они будут особенно близки. Микодез не особенно интересовался постельными упражнениями как таковыми, но ему нравилось радовать Истрадеза.
Микодез отмахнулся от брата.
– Да-да, – сказал он, – наслаждайся свиданием и не забудь вынести кровавые подробности в приложение, чтобы я мог пропустить его со спокойной душой.
– Я расскажу тебе всё-всё лично, – ласково пообещал Истрадез. – Я позабочусь о нашем племяннике за нас обоих, пока ты занят.
– Буду благодарен.
Истрадез вышел, и его неторопливая походка совсем не напоминала походку брата.
Через несколько минут после его ухода Зехуни попросили разрешения войти в кабинет Микодеза. Тот впустил помощника. Он всегда удивлялся тому, что они чуть ниже его ростом, как будто он всё ещё был кадетом, которого вызвали для незапланированной проверки. (Поздний всплеск роста.) Зехуни завернулись в бордовую шерстяную шаль. Они были уже в почтенном возрасте и жаловались, что у Микодеза в комнатах слишком холодно.
На руках у Зехуни извивалась кошка: рыжая полосатая Цзеньцзи, которую, как и всех прочих кошек Зехуни, назвали в честь известного убийцы из фракции Шуос. Даже у такого любителя кошек, как Зехуни, вряд ли скоро закончились бы имена. При первой же возможности Цзеньцзи вывернулась из хозяйской хватки и вскочила на стол Микодеза.
– О, нет-нет, сюда нельзя, – сказал Микодез и, подхватив зверя, вернул на пол. Он не собирался терять свою зеленую луковицу из-за докучливой представительницы семейства кошачьих. – Итак, Зехуни, что такого срочного вынудило вас прервать мой досуг с семьей?
Обычно после общения с Истрадезом оба отправлялись повидаться с племянником.
Зехуни не улыбнулись в ответ на добродушный тон. Гекзарх тотчас же насторожился.
– Вам это не понравится, – сказали они. – Гекзарх Нирай Куджен пропал без вести.
Микодез не стал тратить время на изумление. Он повернулся к терминалу и сказал:
– Детали.
Зехуни передали ему код файла. Микодез его открыл. Содержание доклада оказалось даже хуже, чем он ожидал.
Теоретически гекзархатом совместно руководили шесть фракций. Три высокие: Рахал, которая управляла высоким календарем и устанавливала законы; Андан со своими финансистами, дипломатами и ремесленниками; и Шуос, которая специализировалась либо на информационных операциях, либо на предательстве, в зависимости от того, с какой стороны взглянуть. Три низкие: Кел, больше известная своими военными; Видона, которая занималась образованием и церемониальными пытками, которые были основополагающими для календарных поминальных ритуалов; и Нирай, которая состояла из техников и исследователей.
«Высокими» и «низкими» фракции именовались по старой памяти, это была скорее дань традиции, чем отражение реальной власти, которая колебалась в зависимости от ресурсов, внутренней борьбы и взаимодействия между гекзархами. Нирай выделялись тем, что их истинный гекзарх, Куджен, был бессмертным. Или, точнее, немертвым – ревенантом, который привязывал себя к живой марионетке, чтобы постоянно контролировать её.
Публичным лицом фракции была фальшивый гекзарх Нирай Файан. Куджен выбрал её за сочетание административных способностей и специфической одаренности в календарной механике. Микодез всегда подозревал, что Куджен с самого начала знал: рано или поздно Файан начнёт плести собственные интриги.
Микодез также подозревал, что Куджен очень быстро догадался, когда Файан и гекзарх Рахал сговорились разработать альтернативное устройство, наделяющее бессмертием – менее опасное для рассудка его пользователей. Куджен называл собственное «черной колыбелью» и, казалось, был ею вполне доволен, но Куджен, ко всему прочему, был еще и психопатом.
