Унара улыбнулась.
– Буду весьма благодарна.
Ниджа хотела потребовать объяснений. К чему эта шарада? Почему бы просто не арестовать её? Агенту Шуос не требовался предлог, чтобы задержать такую, как она. Ниджа не была связана ни с какой фракцией, и у неё не было друзей среди власть имущих, которые могли бы её защитить.
Она перестала замечать кого-либо, кроме Унары, как будто по обе стороны от них поднялись стены. Даже вид экстравагантного цветочного магазина лишь усилил её беспокойство. Может, некоторые из цветочных композиций предназначались для убийства или одурманивания людей…
Изгиб губ Унары намекал, что агент догадалась о тревогах Ниджи, но она ничего не сказала. Вместо этого она заставила Ниджу ждать, страдая от нарастающей головной боли, пока спутница не выберет букет фантастических пропорций. Если бы не головная боль, Ниджа с удовольствием посмотрела бы, как флорист его составляет. Некоторые из этих цветов, с их дико разрозненными формами и оттенками, не должны были гармонировать, но у флориста всё получилось. Нидже больше всего понравился заключительный штрих – тонкая ветка облачных колокольчиков, словно кружево, оплетающее букет.
Когда Унара объявила, что удовлетворена результатом, оказалось, что их ждет летун. Водитель сидел в передней, затемненной части, где его не было видно. Ниджа покорно забралась на заднее сиденье. Она оставила попытки понять, что происходит. Унара села напротив неё. Букет, поддерживаемый стабилизаторами, занимал внушительную часть салона. Смешанные ароматы в замкнутом пространстве усилились, и голова у девушки заболела пуще прежнего.
Как только летун взлетел, Унара сказала без прежней мягкости:
– Я агент Шуос Фейед. Знаешь, если бы это зависело от меня, я бы тебя завербовала. Пришлось сделать выговор трем подчиненным, от которых ты ускользнула прямо из-под носа.
– Мне очень жаль, – солгала Ниджа и напомнила себе, что теперь, когда они больше не притворяются случайными знакомыми, надо подбирать слова с надлежащим смирением.
– Я не говорю, что Шуос непогрешимы, – сказала Фейед, – потому что это явно не так, но, как одна из них, я должна спросить. Где ты научилась так растворяться в толпе? Твои школьные показатели совершенно непримечательны. Идеальная посещаемость. Блестящие отчёты о поведении и всё такое прочее.
Ниджа покраснела и уставилась в окно. Улицы внизу казались спокойными и чинными, кое-где мелькали вспышки серебра и золота – это проносились мимо другие машины. Никаких признаков того, что в городе уничтожили подчистую целый народ. Парки выглядели лоскутами дымчато-зеленого цвета. Змеящаяся река слабо поблескивала на солнце.
– Ярншеворвалавмзинах, – пробормотала Ниджа.
– Что?
– Я сказала, что раньше воровала в магазинах, – повторила девушка, краснея. Её ни разу не поймали – главным образом потому, что она была слишком умна, чтобы охотиться за более дорогими вещами, и ещё она, как и многие ее одноклассники, знала уловки, позволяющие обмануть более распространенные системы безопасности. Ниджа прекратила это дело только тогда, когда заболела бабушка, и она почувствовала себя нелепо виноватой – как будто украденные безделушки притягивали заразу.
Унижение Ниджи усугубилось, когда Фейед начала издавать неприятные хриплые звуки.
– О, это бесценно, – сказала агент, закончив смеяться. – Как все время говорит моя тетушка, нельзя недооценивать подростков.
Невзирая на свои эмоции, Ниджа бросила на Фейед сердитый взгляд.
– Твой пример – просто какое-то горе от ума, – продолжила Фейед без тени доброты. – Направиться прямиком не куда-нибудь, а обратно в родной город – это вместо какого-нибудь тихого местечка, где тебя не знают в лицо. Прям так сильно хочешь оказаться в концентрационном лагере? Единственная причина, по которой твой народ еще не вымер, заключается в том, что канцелярская волокита замедляет Видона почти так же, как Рахал.
– Я смотрела новости, – сказала Ниджа, пытаясь скрыть вновь охвативший ее ужас. В основном у нее были бесполезные фантазии о том, как она прокрадывается на командирский мот Шуос Джедао и выталкивает его голым в вакуум за то, что он сделал с ее народом. – Я… я наблюдала за казнями.
– Что ж, хорошо, что я тебя догнала, – решила Фейед. – И, как уже было сказано – жаль, что я не могу тебя завербовать. Если выбить из твоей головы кое-какие дурацкие идеи, ты, быть может, на что-то пригодишься, но устроить такое в столь короткий срок будет ужасно трудно. Мы направляемся в славный, скучный, отдаленный временный лагерь, откуда тебя доставят на челнок, который увезет тебя к славному, скучному моту – и все чтобы вытащить тебя из этой системы.
Ниджа скрестила руки на груди и снова нахмурилась. На Фейед это не подействовало.
– Ты ведь лиса – какое тебе дело до всего этого? – наконец выпалила Ниджа. – Что ты с этого имеешь?
Ко всему прочему, эта вопиюще неэффективная мера должна была то ли наказать Джедао, то ли надавить на него. Шуос вели какую-то игру, но она и представить себе не могла, в чем та заключалась.
У неё появилась тревожная мысль: Шуос не обязаны спасать какую-то случайную мвеннин. К несчастью, от этого знания не было никакого толку. Что она собирается сделать – сдать Фейед правоохранителям-Видона? Это при условии, что Фейед не приготовила для неё какую-нибудь особо ужасную казнь.
Ответ лисы ничуть не обнадежил Ниджу.
– Мы заключили пари друг с другом, пытаясь ответить на этот самый вопрос, – сказала она. – Не похоже, чтобы твои соплеменники могли нам что-то предложить. Но наш гекзарх, он… э-э… с причудами. Если ему что-то втемяшится в голову, нам остается лишь выполнять.
Ниджа могла бы и обойтись без упоминания об убитых кадетах Шуос.
– Так или иначе, – продолжила Фейед, бросив на девушку проницательный взгляд, – ты собираешься подать жалобу?
Ниджа поняла, что сплоховала: надо было подбирать более уважительные слова. Она решила говорить осторожнее.
– Видона забрали семью Бохерем Рони, – сказала она. – Я ходила в школу с их сыном. – Мальчишка Бохерем имел досадную привычку нудным тоном рассказывать о своей коллекции чернильных камней, но это не было достаточной причиной, чтобы желать ему смерти. – Почему вы спасли меня, а не кого-то из них?
Должны были быть и другие, много других, но первоначальная эвакуация – та, от которой она ускользнула, – была тихой, поспешной и полной слухов. Вспоминая о случившемся, Ниджа видела какие-то обрывки: бесцеремонные агенты Шуос, очереди под бдительным надзором, транспорт. Она по чистой случайности услышала о семье Бохерем от двух взрослых, шепчущихся друг с другом, прежде чем их разлучили. Большинство мвеннин были убеждены, что Шуос ведут их на расстрел. Общее мнение сводилось к тому, что лучше уж пули Шуос, чем пытки Видона.
– Хочешь знать правду, Ниджа? – Фейед улыбнулась. – Не могу говорить за моего гекзарха, но мне, так или иначе, на твой народ плевать. Это всего лишь приказы, переменчивые, как… – Её улыбка сделалась жестокой, – мода. Если бы я хотела спасать людей, пошла бы в пожарные.
Откровенная бессердечность лисы успокоила Ниджу. Теперь можно не притворяться, что она ей нравится.
– С точки зрения логики мое
