– Пока ты ещё ничего не напридумывала, – сказал он, – мне нужно твое честное слово. Мы отпустим тебя в безопасном месте, но даже если порабощение больше не работает…
– Вот что сделала перезагрузка календаря?
– Не совсем. – Он объяснил так кратко, как только сумел.
– Знаешь, – проговорила Тсейя после, потирая запястья, – тебе стоило попросить меня дать слово перед тем, как ты сюда вошел.
Брезан пожал плечами.
– Все нынче любят критиковать. Так ты его даешь?
– Зачем ты это делаешь?
Он не прикоснулся к ней, не взял ее руки в свои, только серьезно посмотрел на нее.
– Потому что ты не должна была горевать о своей матери.
Углы рта Тсейи изогнулись вниз.
– Даю слово. Знаешь, а ты облажался всерьез, и тебе предстоит за это поплатиться, но я не стану тем, кто спустит с тебя шкуру.
– Идем, – сказал он, не зная, как ответить на такие слова. – Найду место, где ты сможешь уединиться.
– Спасибо, – ответила Тсейя.
Они не помирились, но он на такое и не рассчитывал.
Ни принципы, ни верность, ни память не подтолкнули Кируев к тому, чтобы отказаться от формационного инстинкта. Наверное, все дело было в том, что она лежала в своей палате в медотсеке, и все считали, что она не должна делать ничего более утомительного, чем смотреть драмы или попеременно таращиться на стены. Кируев пришла к выводу, что у стен, по крайней мере, с диалогами дело обстоит лучше.
К генералу явилась с визитом та самая птицеформа – у Кируев развилась способность отличать сервиторов друг от друга, – которая прониклась к ней симпатией. Кируев поприветствовала птицеформу сбивчивым постукиванием на упрощенном машинном языке. Словарный запас у неё пока что оставался невелик, поскольку сетевые учебники оказались ужасны, но единственным способом развиваться была практика.
Птицеформа вспыхнула ослепительными розовыми и золотыми огнями. Потом очень медленно спросила: «Вы в порядке?» И на всякий случай повторила то же самое сигнальным кодом Кел.
– Как по-вашему сказать «мне скучно»? – спросила Кируев.
В самоучителях всё больше встречались термины вроде «токсичный грибок» и «несчастный случай».
Птицеформа вспышками передала слово, потом повторила. В последующем разговоре птицеформа вынудила Кируев признаться, что верховный генерал велел ей отдыхать, но её не волновало, что кости кажутся покрытыми паутиной льда, а сердце – коркой инея, ей просто хотелось отвлечься. Может, повозиться с каким-нибудь из тех устройств, которые она ремонтировала. Судя по тому, как дрожат руки, она его, скорее всего, испортит. Но какая теперь разница?
«Могу принести ваши инструменты и компоненты», – предложила птицеформа.
«Я должна отдыхать… – машинально проговорила Кируев и посмотрела на свои руки. Опять дрожат. Какое-то скрытое упрямство шевельнулось в ней. – Не слишком ли это хлопотно?»
Верховный генерал хотел, чтобы она отдохнула.
Верховному генералу необязательно знать обо всем.
Птицеформа свистнула в знак согласия и удалилась.
Вскоре после этого прибыла небольшая процессия сервиторов с инструментами Кируев, тщательно подобранными сломанными механизмами и модульной мебелью, на которой они все разложили. Она понятия не имела, как им удалось протащить всё мимо медиков, и решила не спрашивать.
«Спасибо», – сказала она, хотя была уверена, что использует не ту форму; сеть знала только об урезанном, грубом диалекте языка.
Они дружелюбно моргнули в знак признательности и вышли, оставив только птицеформу. Казалось, он находит генерала забавной. Ну, если на то пошло, к птицеформе можно будет обратиться за помощью.
Взгляд Кируев упал на часы из розового золота, которыми когда-то восхищался Джедао… точнее, Черис. Ей потребовалось несколько попыток, чтобы взять штуковину со столика.
– Вот это, – тихо сказала Кируев и поняла: она знает, что хочет сделать, какой бы легкомысленной ни казалась затея.
Помощь сервитора и впрямь понадобится. По крайней мере, генерал осознавала, что проблема в ходовой пружине. Наверное, была какая-то причина, по которой она так долго не занималась этими часами, только вот Кируев её позабыла. Неважно. Теперь можно все исправить.
К тому моменту, как они закончили с пружиной, её руки все ещё дрожали, но Кируев вдруг поняла, что всепроникающий холод отступил, и она теперь способна мыслить более ясно.
У Черис ужасно разболелась голова после того, как они с Брезаном просмотрели последние сообщения о беспорядках, восстаниях, сожженных городах и сгоревших роях. Девеней Рагат собрал армию на какой-то планете. Она надеялась, что он напишет ей письмо о том, как это сделать, потому что у нее было предчувствие, что это станет жизненно важной информацией. Несмотря на все военные достоинства Джедао, он всегда получал свои армии от кого-то; ему никогда не приходилось создавать их с нуля.
Она собиралась забраться в постель и вглядеться в темноту, но один из сервиторов – какая-то птицеформа – перехватил ее по пути в каюту и предложил обезболивающие, добавив, что их следовало принять раньше.
– Это верно, – сказала Черис со вздохом. – У меня случаются такие моменты… У ревенантов не бывает головных болей. Иногда забываю, что я живая.
«Вам надо повидаться с генералом», – сказал сервитор, имея в виду Кируев. Черис знала, что эти двое подружились.
Черис однажды навестила Кируев после того, как ее перевели в медицинский центр. Кируев дремала. Черис не хотела будить эту женщину – та выглядела так, словно медленно рассыпалась на тени. А теперь…
– Она проснулась?
«Да».
– Я пойду с тобой, – сказала Черис. Они добрались до медицинского центра, отмеченного изображениями пепельных ястребов, обвитых змеями.
Медики Кел подчинялись Черис ровно настолько, насколько это было необходимо. Один из них предупредил, чтобы она не утомляла Кируев. Черис обещала быть осторожной. Насколько ухудшилось состояние генерала? Брезан сказал, что несколько раз пытался заставить Кируев понять, что она больше не нуждается в оговорке Врэ Талы, но Кируев не отреагировала. Конечно, Брезан был худшим человеком, который мог привести такой довод.
Черис не ожидала увидеть столики с отвертками, молотками разных размеров, странными металлическими спиралями и бутылочками шеллака. И она не была готова к тому, что Кируев будет сидеть – с исхудавшим лицом, но ясными, как утро, глазами.
– Генерал?.. – проговорила Черис.
– Я не знаю, как мне полагается вас называть, – хриплым голосом ответила Кируев.
– Я Аджевен Черис, и я то, что осталось от Джедао, – сказала Черис, – и с самого начала я лгала вам.
Кируев тихонько рассмеялась.
– Но это была не совсем ложь, верно?
Она повертела что-то в руках. Черис не могла понять, что это за вещь, пока Кируев не разжала пальцы.
– Не совсем, – согласилась Черис. – Я помню, как была Джедао. Четыреста лет его жизни. Временами было трудно в нём не утонуть. Но, в отличие от вас, у меня был выбор. Вы жалеете, что оказались здесь?
– Мне по-прежнему временами трудно соображать, – призналась Кируев, – но я бы сделала это снова. От начала до конца. – Она раскрыла ладонь и показала Черис часы: старинные, строгого дизайна. – Для вас. Я ещё не закончила. Нужно кое-что
