О том, почему Лотий не отправил за старыми упрямцами Палачей, думаю, гадать не надо – к тому времени он их, вероятно, еще не закончил. Или закончил, но не успел полностью подчинить. В том числе и потому, что возможности тайной стражи были несопоставимо выше возможностей пусть и могущественного, но одного-единственного мага. Некросов такого уровня в Алтории к тому времени не осталось, Грант постепенно состарился, помощников взять было неоткуда, да и своих дел у Лотия было по горло. Неудивительно, что создание Палачей шло медленно, постепенно. Да и подходящего младенца, наверное, на примете долго не появлялось. Еще же и с магией переходов надо было успеть поработать, защиту на заранее прикупленных домах подправить, создать амулеты, способные впитывать исходящую от жертв магию, все проверить, все учесть, начать присматриваться к столичным магам. В том числе и к тем, кто мог оказаться прямым потомком лотэйнийских жнецов. Одному, к примеру, несчастный случай устроить. У другого единственного сына похитить. У кого-то родного брата убить, а затем обвинить бедолагу в убийстве в надежде, что или один, или другой, или третий все же разбудит в себе скрытый дар…
«Твоя семья отомщена, – заметил Мэл, недвижимо стоя рядом с постаментом Фола и старательно прикидываясь пустым местом. – Душа твоего брата может быть спокойной».
Я так же молча кивнул. Данное Лену обещание я все-таки выполнил, поэтому больше он, надеюсь, меня не потревожит.
– Рэйш, ты в порядке? – неожиданно спросил Корн, заметив, что я слишком долго молчу. – У тебя странный взгляд…
– Просто задумался, – отмер я. – И хочу задать еще пару вопросов. Святой отец, почему для последнего ритуала Лотий выбрал двоих мужчин, а не мужчину и женщину, как раньше? И почему так резко изменил первоначальные сроки?
– К срокам ритуал не был строго привязан, – после небольшой паузы ответил жрец. – Для Лотия гораздо важнее оказалось время суток: полдень или полночь, когда границы миров наиболее ранимы. Я ведь уже сказал, что изначально людей убивали сразу, а не поодиночке. Но поскольку однажды обряд уже привлек к себе внимание храма, то Лотий поосторожничал. И полученную во время обрядов силу не отдавал богам, а сливал вон в те амулеты. Еще его ограничивало количество Палачей: когда их всего три, самому участвовать нельзя, а время обряда строго ограниченно, то нелегко убить два с половиной десятка человек в считаные мгновения, да еще и строго определенным способом. Но когда в игру вступили мы, он понял, что ждать дальше опасно, и закончил сбор силы в максимально короткие сроки. Что же касается твоего первого вопроса, Артур… я, если честно, стыжусь на него ответить. Дело в том, что благодаря усилиям Корна неистощенных темных магов и магинь в столице практически не осталось. А поскольку женская аура во многом похожа на ауру ребенка, то в качестве последней жертвы был избран твой ученик.
– Но Роберт к тому времени уже не был нейтральным. И вы знали, что может произойти, если Лотий принесет его в жертву Фолу. Ведь знали? И все равно не вмешались.
– Да, Артур. Не вмешался. Более того, именно я подсказал Лотию, что из всех темных магов Алтира именно этот мальчик наиболее уязвим и наилучшим образом подходит для ритуала.
– Вы сами сдали его Лотию?! – вздрогнул я.
– Поэтому я и сказал, что стыжусь своего ответа, – отвел глаза настоятель. – И несказанно удивлен тем, что ты до сих пор меня не убил.
Я одарил его хмурым взглядом:
– Я не убил вас сразу лишь потому, что мне не понравилось украшение на вашей шее.
Отец Гон машинально вскинул руку, но замагиченной Лотием удавки там уже не было. Заклинание на ней я не успел толком рассмотреть, но думаю, оно оказало немалое влияние на решение настоятеля принять сторону учителя. Ввиду того, что отказаться от «заманчивого» предложения не было физической возможности.
– К тому же сегодня вы впервые назвали меня братом при свидетелях, – добавил я. – Жрецы такими вещами не разбрасываются, поэтому я решил не торопиться. Однако вы заставляете меня усомниться в правильности этого решения.
– Почему вы хотели, чтобы Лотий меня убил? – непонимающе нахмурился Роберт.
– Прости меня, мальчик, – виновато опустил голову жрец. – Такого обмана владыка ночи мне бы не простил. Я и сам не смог бы себя простить, ведь именно я просил для тебя его благословение. Если бы Палач пролил твою кровь на алтаре, здесь бы случилось то, что в народе называют гневом богов. И после этого мы бы все, включая твоего убийцу, погибли.
У Корна недовольно раздулись ноздри.
– А то, что гнев богов мог зацепить невиновных, вас не смутило?
– Стены первохрама надежны, так что за его пределы Смерть бы не вырвалась и в реальном мире никто бы не пострадал. Себя я уже похоронил. А что касается вас… мне жаль. Но другой идеи у меня на тот момент просто не было.
– То есть вы хотели пожертвовать мной, чтобы остановить собственного учителя? – задумчиво перепросил Роберт.
– Наверное, тебе сложно понять мой выбор…
– Напротив, – неожиданно не согласился мальчик. – Недавно один человек пожертвовал собой, чтобы я мог жить. Я сожалею о ее смерти, но не могу ничего изменить. Если бы я знал, что моя жизнь может стать ценой, которую надо заплатить, чтобы все это закончилось… я бы не сомневался, святой отец. И считал бы, что отдал долг жизни человеку, который сделал все, чтобы я мог оказаться здесь.
– У тебя подрастает прекрасный ученик, Артур, – прошептал темный жрец, подняв на мальчишку повлажневший взгляд. – Жаль, я тогда не знал… не нашел другого способа…
– Это уже неважно, святой отец. Скажите, нам уже можно отсюда уйти? Больше ничего не нужно здесь сделать?
– Скоро полдень, Артур… – неожиданно дохнуло холодком мне в спину.
– Ах да, – спохватился я и, отвернувшись от жреца, решительно потопал к статуе Фола. – Я же еще не все закончил.
«Тебе помочь?» – флегматично осведомился невидимый Мэл, но я только отмахнулся. А когда добрался до сваленных в кучу осколков статуи Фола и оценил объем предстоящих работ, вполголоса пробурчал:
– Темный есть темный… кем бы он ни был, все
