«Лихо ты выдумал, – мысленно рассуждал Ваня, – Андрей, значит. Андрей… Вторая личность Максима имеет имя. Вот и познакомились».
Иван стянул ботинки и залез на кровать с ногами. Взглянул на своего соседа. Мужчина с лысиной и в очках продолжал неотрывно читать.
«Самозванец должен уйти, – эта фраза крутилась в голове у Ивана. – Этот Андрей считает, что он и есть основная личность. Тогда все сходится. Последнее, что сказал Максим, это то, что он не помнит детства. Андрей же сказал, что Максим пришел в детдом. Получается, у Андрея в детстве что-то произошло, что-то с его семьей, из-за чего его отправили в детдом. Потом в его сознании появился Максим. Может, поэтому Максим и не помнит детства, потому что его и не существовало в детстве».
Иван протер ладонями лицо, глубоко вдохнул и выдохнул.
«Ох дурдом… кругом один дурдом. В книге дурдом, за книгой дурдом… – думал Иван. – Если этот Андрей все же вытеснил Максима, то что меня ждет? Судя по всему, сейчас книгу пишет Андрей, иначе сидел бы я тут? К какому финалу вел книгу Максим? К какому финалу ее приведет Андрей? А вдруг Андрей, добившись своего, просто перестанет писать? Зачем ему продолжать, если он вытеснил Максима? А если еще не вытеснил? Возможно, он ее допишет, чтобы окончательно показать Максиму свое доминирование. А может, и нет, возьмет и не допишет… и исчезну я вот-вот сейчас…»
Ваня посмотрел на свои руки.
«Не исчезаю. Пишет, значит… пока пишет».
Неожиданно Иван вспомнил про телефон. Он проверил карманы штанов – пусто. Потом осмотрел свою кофту. На ней карманов не было вовсе.
Сосед Ивана по плате отложил книгу.
– Привет, – произнес тот.
– Привет, – ответил Иван.
– Как ты думаешь, можно ли считать пистолет, лежащий в холодильнике, холодным оружием?
– Что?
– Почему оружие называют холодным?
– Я… я не знаю, – ответил Ваня.
– Если раскалить нож, он будет холодным оружием?
– Наверно, – сказал Ваня.
– А винтовка со штык-ножом – это холодное оружие или горячее?
– Я думаю, что оно среднее. Тепленькое! – ответил Ваня с серьезным лицом.
– Теплое оружие… – мужчина задумался и почесал лоб, – точно. – Ты за что тут? – спросил мужчина.
– Сам не знаю. Видимо, по чьей-то воле.
– А тебя как зовут?
– Иван.
– А меня Учитель.
– Учитель?
– Да.
– В паспорте так и написано – Учитель?
– Я не видел свой настоящий паспорт.
– Понятно.
Ваня лег на кровать и вытянулся.
– А атомная бомба – это горячее оружие? – спросил Учитель.
– Угу, – ответил Ваня и закрыл глаза.
– Ваня.
– Что?
– Ты мне нравишься.
– Спасибо. Я бы хотел полежать в тишине.
– Хорошо. А ты не знаешь, что делают альпинисты, если у них заканчивается туалетная бумага?
– О боже, – сказал Ваня тихо себе под нос.
– Если ты висишь над обрывом и тебе срочно нужно в туалет, а бумага кончилась, это же катастрофа!
Иван решил не отвечать ему, надеясь, что тот перестанет задавать глупые вопросы.
– Ваня, – Учитель смотрел прямо на него.
…
– Ваня.
…
– Ваня.
– Да что! – резко ответил Иван.
– А ты кем себя считаешь?
– В каком смысле?
– Здесь многие люди не являются теми, кем себя считают. Ты кем был, до того как сюда поступил?
– Я тот, кто я есть! Я никем себя не считаю!
– Здесь есть парень, который думает, что наступил апокалипсис. Он пытался съесть человека. А потом он проколол себе горло, но его нашли полицейские и спасли.
– Классно.
– Этот парень до сих пор общается с каким-то своим вымышленным старым товарищем. У тебя есть вымышленные друзья?
– Нет.
– И голоса ты не слышишь?
– Послушай, Учитель, еще раз тебя прошу, дай мне полежать в тишине.
– Хорошо, – сказал Учитель и снова взялся за книгу.
Иван провалялся около часа. Пытался подремать, но бурные мысли не давали расслабиться. Ему необходимо было понять, что в его мире изменилось, а что осталось. На месте ли его компания, на месте ли офис, Каменев, деньги на счетах, акции, космодром? Тот ли он Иван сейчас, что был раньше?
«Сознание вроде бы не изменилось, – думал он сквозь полудрему, – хотя если б оно изменилось, то как бы я это понял?»
Иван провалился в неглубокий сон. Ему мерещился образ смятой машины, в которой сидело два человека. Рядом огромный ящер. Одного из людей ящер зажал зубами, того, что находился на первом сиденье. Ваня видел все это со стороны. Он мог летать своим взором вокруг этих событий. Проматывать их по хронологии вперед и назад. Мог рассмотреть искаженное от боли лицо водителя. Видел, как кричит пассажир. Все это прочно врезалось в его память. Ваня приблизился к пассажиру и увидел сам себя. Возле пассажира появился дед. В руке он держал винный штопор. Дед схватил Ивана, сидящего в машине, за шиворот куртки и прижал к сиденью. Поднес штопор к его глазу.
– Ваня…
Иван схватился обеими руками за предплечье деда, пытаясь отвести его руку от своего лица, но тот был слишком силен. Штопор с хрустом вонзился в глазное яблоко. Дед усердно вкручивал его, все глубже и глубже.
– Ваня… – кто-то потряс Ивана за плечо.
– А! Что?! – Он приподнялся на локте.
Иван увидел свою маму, сидящую у него на кровати.
– Ты чего? – спросила она его.
Иван закрыл глаза и потрогал их.
– Да так… сон приснился нехороший, – ответил он.
– Вот сумка с вещами, – сказал мать.
– Спасибо.
– Мы на следующей неделе, может, заскочим к тебе с отцом, – сказала она и поднялась с койки.
– Ты что, уже уходишь?
– Да, а чего тут сидеть-то.
– Ну я не знаю, я как бы в больницу попал.
– И что? Ты всю жизнь по больницам, тоже мне событие.
– Что у тебя с лицом? – спросил Ваня.
– Не знаю, а что?
– Ты как-то молодо выглядишь, – сказал сын.
– Да? Ну спасибо, – ответила мама. – Ладно я побежала, если что, телефон твой в сумке.
– Ты серьезно так вот просто уходишь?
– Да, Ваня, я вот так просто ухожу. С прошлого года ты стал совершеннолетний и я, слава богу, больше могу не лежать с тобой в момент твоих припадков. Я всю молодость протаскалась с тобой по больницам. По шесть месяцев в году лежали тут. Все, хватит с меня. Дальше сам, как хочешь.
– Какое еще совершеннолетие? – спросил Ваня.
– Ой, все… хватит с меня бреда, я нахлебалась за эти годы. Врач тебе все объяснит. Давай, сыночек. – Мама наклонилась к Ване и чмокнула его в лоб.
– Ладно, – сказал он, – нахлебалась так нахлебалась, давай, удачи.
– Вечером созвонимся, – сказала она и вышла из палаты.
«Какое еще, к черту, совершеннолетие?» – подумал Ваня и встал с койки.
Иван вышел из палаты и быстро пересек коридор. Оказался в туалете. В зеркале над раковиной он увидел восемнадцатилетнего юнца.
«Даже так… – подумал он, – вот так фокус, ладно… ладно, допустим…»
Иван потрогал свои щеки. Повернулся к зеркалу то одной стороной лица, то другой. В туалет заглянул санитар.
– Все в порядке? – спросил медработник.
– Да, – ответил Иван и вышел из туалета.
– Ваня, – обратился к нему Учитель, как только Иван зашел в палату, – я тут решил, что наш мир не может быть симуляцией.
«Симуляцией нет, – подумал Ваня, – а вот книгой вполне».
– Ты не думал никогда про симуляции? – спросил Учитель.
– Нет, не думал. Слушай, а почему ты Учитель? Ты кого-то учишь?
– Я преподаю философию в университете, – ответил Учитель.
– Все с тобой ясно, – сказал Ваня.
– Хочешь послушать мое доказательство на тему того, что наш мир не
