Эми поморщилась. «В порядке» и «в могиле» обычно не считались синонимами.
– Ками приказали нам всем уходить, ведь тории слишком повреждены и неспособны нас защитить. Гуджи Ишида спорил, но… – Катсуо уныло пожал плечами. – Ками были непреклонны, а когда они начали злиться, гуджи сдался. Мы оставили храм.
Его лицо стало виноватым.
– Нам явно не стоило так поступать, раз уж ты все это время была в горах одна… одна с ёкаями. Наш гуджи пытался выяснить, как продвигались поиски, но гуджи храмов Изанами ничего не отвечал. Спустя три дня без новостей мы возвратились и нашли пустой храм, разрушенный землетрясением. Все слуги Изанами его покинули.
Катсуо всмотрелся в Эми.
– Расскажи мне, что случилось. Почему ты ушла без меня? Почему опять отправилась к Тэнгу? Почему теперь вернулась?
Теперь вина накатила и на нее, заставив вздрогнуть.
– Прости за то, что я сделала, Катсуо. Я не могла пустить тебя туда. Это слишком опасно.
– Защищать тебя – моя работа.
– Ты не сумел бы защитить меня там. Тэнгу ненавидит людей, а меня терпит только потому, что я ему полезна. – Эми покачала головой. – Неважно. Сейчас мне нужно поговорить с гуджи Ишидой.
– Его здесь нет. Еще вчера вернулся в Шион, узнать у храмов Изанами, что происходит. Мы понятия не имели, нашли тебя ее слуги, в безопасности ты или до сих пор блуждаешь по горам.
– В Шион… – пробормотала Эми. Это усложняло задачу. – Мне нужно поговорить с гуджи.
– Он запрет тебя в храме до самого солнцестояния, как только увидит.
– Не запрет. У меня приказания от самой Аматэрасу, и он должен помочь мне их выполнить.
Катсуо даже рот открыл.
– От самой Аматэрасу?!
– Да. Нам нужно немедленно отправляться в Шион… нам всем. Здесь опасно.
– Тории…
– Дело не в тории. Опасность исходит от Изанами и ее слуг.
Глаза Катсуо распахнулись еще шире.
– Я все объясню, – произнесла Эми. – Каннуши Фуджимото здесь? Я должна…
Ее перебил вскрик. По дорожке к ним неслась Нанако, а из-за угла дома следом за ней бросилась группа мужчин. Мико бежала так, что ее красные хакама хлопали, а широкие рукава белого кимоно развевались на ветру. Вздрогнув в ожидании едкой отповеди, Эми отпрянула.
Но место этого Нанако схватила ее за руки и сжала их, судорожно выдохнув.
– Эми! – воскликнула мико, впервые назвав Эми по имени в ее присутствии. – Ты в порядке! О, слава ками! Что случилось? Ты такая бледная и… и волосы!.. Что стряслось с твоими волосами? Кошмар!
На мост выбежали мужчины – дюжина сохэев, включая Минору, во главе с Фуджимото. Он придержал чуть не свалившуюся с головы высокую шапочку и окинул Эми потрясенным взглядом с головы до ног. А потом его недоверие превратилось в гнев.
– Камигакари Кимура, где… – сурово начал Фуджимото.
– Даже не начинай! – Нанако повернулась к каннуши с такой злостью, что тот отступил и врезался в сохэев. – Не видишь, что она до костей продрогла? Вопросы подождут. Камигакари здесь, и она цела. Этого пока достаточно.
Она обняла Эми и потянула ее за собой.
– С дороги! Поговорите с ней, когда я закончу.
Под стальным взглядом Нанако молча отступили все, в том числе и Фуджимото. Ошеломленная Эми позволила отвести себя в дом, лишь раз мельком взглянув на Катсуо – такого же растерянного. Нанако прижимала ее к себе и говорила о теплой ванне, горячей еде и чистой одежде, не задавая ни единого вопроса – только осведомилась, что Эми желает поесть.
Полчаса спустя она уже лежала в испускающей пар ванне. Рядом ждало большое мягкое полотенце, еще одним были обернуты ее волосы. Нанако помогла их расчесать и в течение почти десяти минут тщательно распутывала все узелки и доставала из них поразительное количество мусора. Затем мико оставила ее согреваться, пообещав, что когда Эми выйдет, завтрак будет готов. Она понятия не имела, почему Нанако вдруг стала такой любезной, однако не сомневалась, что тревога мико искренняя, почти материнская.
Эми сползла ниже, пока вода не коснулась подбородка. Жар окутывал, пронизывал тело, наконец расслабляя напряженные мышцы. Она должна была чувствовать себя виноватой за промедление, но не думала, что этот час что-то изменит – впрочем, Широ, где бы он ни находился сейчас, скорее всего возразил бы. Эми казалось, будто она смывает с себя непринужденную жизнь ёкаев, которая словно въелась в ее кожу за последние несколько дней. Было так замечательно лениться, есть и спать, когда хочется, безо всяких обязанностей и чужих ожиданий.
Эми закрыла глаза, оттягивая момент встречи с Фуджимото еще на несколько минут. Разговор предстоял не из приятных, однако лучше уж спорить с каннуши, чем с Тэнгу.
Эми распахнула дверцы шкафа.
Позади нее молча ждали Фуджимото, Нанако, Катсуо и Минору. Она просунула руку в стопку постельного белья и выудила руководство каннуши. Открыла его там, где описывалась судьба камигакари, и протянула Фуджимото. Тот нахмурился и, взяв книжицу, просмотрел текст.
Затем Эми извлекла из тайника и свой дневник. Между его страниц хранилось черное воронье перо.
– Все началось с книги, – пробормотала Эми, поглаживая блестящее перо кончиками пальцев. – Так я узнала правду о том, что уготовано камигакари. И поэтому очутилась той ночью в лесу.
Она рассказала, как повстречала раненого лиса и с помощью Катсуо принесла его в храм. Когда Эми упомянула, как лис превратился в мужчину, Фуджимото выронил руководство каннуши и чуть не захлебнулся возмущением. Нанако шикнула на него, подхватив книгу с пола.
Затем Эми поведала о своем уговоре с Широ и знакомстве с Тэнгу. Она старалась почти не вдаваться в подробности, поэтому сразу перешла ко второму побегу из храма и встрече с Коянэ, слугой Изанами. Когда она описала, как ками попытался ее убить, никто не проронил ни слова.
Жестом попросив следовать за ней, Эми вывела их из дома и указала на почерневшие камни возле разрушенного дворика:
– Коянэ отправил за нами двух ёкаев, и они устроили здесь засаду. Широ с ними сразился. Следы на камнях оставил его лисий огонь.
Когда она рассказала, как вновь убежала к Широ, чтобы снять последние два витка про`клятого онэнджу, Фуджимото сжал губы в тонкую, злую линию, но его гнев сошел на нет, стоило Эми перейти к той части, где их с Широ поймали ками. Сдерживая тошноту, она переступила через обломки входа в главный зал. Подняв доску, оттащила ее в сторону и опустила взгляд. На полу в середине зала по-прежнему виднелись тусклые белые линии, отмечая круг, который ее сковывал. Тошнота
