свидетельствует: «Этими же самолетами было вывезено 222 человека, в том числе Ф.С. Октябрьский, Н.М. Кулаков, М.Г. Кузнецов и А.П. Ермилов, и 49 раненых (!!! — Авт.), а также 3490 кг важного груза (!!! Надо полагать, то были штабные и чекистские документы. — Авт.). Около 5 часов утра самолеты благополучно приземлились в Краснодаре» (с. 449).
Ответственным за прием и выпуск самолетов, куда «по ранее составленному списку» плотно усаживали «своих», был назначен начальник летной инспекции подполковник Н. Наумов. «Своими» для Наумова никак не могла быть толпа красноармейцев и краснофлотцев из поступавших частей, что плотным кольцом окружали район стоянки самолетов. Люди заметно нервничали, с каждом часом, с каждой минутой они просто зверели. «Во время посадки в самолеты неслись крики и ругань, сыпались угрозы в адрес начальников. Многие понимали свою обреченность. С помощью вооруженной охраны с большим трудом удавалось сдерживать напор толпы». Для конспирации (чтобы НЕ узнали свои же?!) переодетый в потертый пиджачок и кепчонку на «Виллисе» прибыл вице-адмирал, носивший смелую «революционную» фамилию Октябрьский. Сквозь негодующую толпу с ним продиралось командование СОРа. При этом «командир особой авиагруппы полковник Дзюба не смог попасть в самолет, чья-то невидимая рука схватила его за шиворот и грубо оттолкнула от трапа… Толпа обреченных людей плотным кольцом окружила самолет и не давала возможности запустить моторы. Обстановка накалилась до предела. «Бегут начальники! Нас бросают! Бей их, братцы!» — неслись крики обезумевших людей». Как только запустились моторы, многотысячная толпа бросилась к самолету, и только когда автоматчики охраны из группы особого назначения ЧФ стали стрелять в упор, удалось образовать некоторое свободное пространство. Но из толпы также стали стрелять по выруливающему самолету.
…Дзюба никак не мог смириться с мыслью, что ему придется разделить участь людей, остающихся на аэродроме… он решился на отчаянный шаг, вскочил на подножку «Виллиса» и приказал водителю: «Гони за самолетом!..»… Шофер выполнил требование полковника, на полном ходу помчался вслед за рулящим Ли-2, настиг его. Дзюба соскочил с подножки автомобиля и знаками пытался уговорить командира экипажа взять его на борт… в результате бортмеханик открыл дверь, установил трап и принял на борт возбужденного и потного полковника. Взвыли моторы, и перегруженный Ли-2 медленно, как бы нехотя набирая скорость, покатился по летному полю, в конце полосы подпрыгнув несколько раз, оторвался от земли и завис в воздухе… Это был последний рейс транспортного самолета с Херсонеса». Командиром экипажа этого Ли-2 был старший лейтенант М. Скрыльников.
На аэродромах еще оставались три самолета Як-1, на которых должны были улететь в Анапу командующий ВВС флота генерал-майор Василий Васильевич Ермаченков (впоследствии генерал-полковник авиации) со своими заместителями, а также начальник летной инспекции подполковник Н. Наумов, командир эскадрильи 7-го гвардейского авиаполка капитан К. Денисов и некоторые другие. Но им довелось в неутихающей тревоге ждать рассвета, для того чтобы взлететь. В дальнем капонире еще оставался один УТ-2 (так и не был использован)…
Очевидцы приводят нам любопытные подробности. Вслед за поднявшимся на истребителе Як-1 Наумовым шел непонятно откуда взявшийся самолет с бортовым номером «24». Оказалось, что это молодой летчик 45-го авиаполка ВВС вместе со своим техником исправили более менее поддающийся восстановлению самолет Як-1, заправили его, и по примеру своих военачальников рванули спасать свои молодые жизни подальше от этих мест.
Комендант Херсонесского аэродрома майор Попов, отвечавший за посадку начальствующего состава, улетел первым же прибывшим самолетом. За что впоследствии был приговорен к расстрелу, но бежал к немцам.
Всего из Севастополя на Кавказ перелетели 26 самолетов; 4 самолета были потеряны; 36 неисправных самолетов были подорваны на Херсонесе. Из оставшихся на аэродроме 2072 человек был сформирован сводный батальон; большинство из них погибли или сдались в плен.
Из воспоминаний Ф.С. Октябрьского: «Все подошло к концу, о чем было доложено в Москву. Оставшиеся в живых руководящий офицерский состав и ответственные работники городских и областных организаций были эвакуированы, вывезены на двух подводных лодках, которые находились в это время в районе Херсонесского маяка на грунте в ожидании приказания… Меня лично с несколькими товарищами: членом Военного совета Н.М. Кулаковым, начальником политического управления Севастопольского оборонительного района И.В. Масловым, командующим военно-воздушными силами Севастопольского оборонительного района Г.Г. Дзюбой, начальником особого отдела Севастопольского оборонительного района Ермолаевым (главный организатор эвакуации руководства СОРа) вывезли особисты на находившемся единственном (и тут ложь! — Авт.) самолете с Херсонесского аэродрома… Летчик каким-то чудом взлетел, ушел в сторону моря, а затем повернул на Кавказ, и утром с рассветом мы оказались на Краснодарском аэродроме. Когда я вышел из самолета, я подумал, что сойду с ума… Так мы остались в живых… Естественно, всех находящихся на Херсонесском пятачке мы не могли вывезти. У нас остались здесь десятки тысяч раненых, сотни медицинского персонала. Разве мы этого не знали? Все высшее начальство знало это…»
В ночь на 1 июля на причалах царила такая же картина, как и на аэродроме. Толпа желающих сбежать из этого пекла не входила в списки «своих»; люди, матеря убегающих, впервые в жизни кричали начальству все, что они думают о них. Неуправляемую многотысячную толпу сдерживали автоматчики из батальона охраны береговых батарей, кося напирающих короткими очередями. Раненые сотнями падали в воду… Не выдержав массы, рухнул причал. В месиве из барахтающихся тел сотни других просто тонули, не имея возможности выплыть… Жизни остающихся цены не имели…
О бегстве на подводной лодке Л-23 и ее командире капитане 2-го ранга Н.Ф. Фартушном вспоминает и главстаршина оперативной группы гидрографического отдела Черноморского флота (впоследствии капитан- лейтенант в отставке) Иван Кузьмич Лысак. «На корабле находилось более ста пассажиров. Такая перегрузка очень тяжело сказывалась на общем состоянии подлодки…. Среди тех, кто покидал город… и находился с нами, были первый секретарь Севастопольского горкома партии, председатель городского комитета обороны Б.А. Борисов, секретарь горкома партии A.A. Сарина, председатель горисполкома В.П. Ефремов… На подводном корабле были… контр-адмирал В.Г. Фадеев, капитан 1-го ранга А.Г. Васильев, командир седьмой бригады морской пехоты полковник Е.И. Жидилов, начальник политотдела Приморской армии бригадный комиссар Л.П. Бочаров, комендант гарнизона полковник А.П. Старушкин… В скором времени за успешное выполнение боевого задания, проявленный при этом героизм и мужество (! — при спасении «своих» и «нужных»?! — Авт.) экипаж подводной лодки был награжден высокими правительственными наградами» (см. М. Сургучев. «Корабли возвращаются в строй». С. 214–215).
Если на борту перегруженной подлодки Л-23, взявшей курс на Новороссийск, находилось 117 человек командного состава, то на подлодке Щ-209 — 63 человека, составлявших костяк Военного совета и командного состава Приморской армии. Среди них, как вы уже знаете, — командующий армией генерал- майор И. Е. Петров, его сын и адъютант Юрий Петров; ЧВС, дивизионный комиссар И. Ф. Чухнов; бригадный комиссар Вершинин; начальник штаба генерал-майор Н. И. Крылов (впоследствии дважды Герой Советского Союза, Маршал Советского Союза, второй по счету главнокомандующий Ракетными войсками стратегического назначения), генерал-майор П.А. Моргунов и другие, благополучно достигшие благодатного Новороссийска. Где у пирса их встретили представители армии и флота, а также командир военно-морской базы капитан 1-го ранга Г.Н. Холостяков.
Всего в те дни советские подлодки вывезли из осажденного Севастополя почти 2000 командиров (только в ночь на 1 июля — 600 человек), политработников, чекистов, в основном из заградотрядов, сотрудников управления госбезопасности и особых отделов контрразведки СМЕРШ, а также некоторых высших и старших командиров (для младших места оставались только в осажденной крепости, не говоря уже о матросах, солдатах и жителях города).
Кроме двух подлодок и 13 самолетов, в ночь на 1 июня 1942 года из бухт Севастополя ушли 30 катеров-тральщиков (КТЩ), 3 катера МО, 3 малых катера, 4 буксира, 2 мотобота, шхуна. Но не все они достигли берегов Кавказа; туда пришло 17 судов, доставивших 304 человека. Остальные находившиеся в севастопольских бухтах катера, буксиры, баржи были уничтожены как неисправные, в том числе гидрографическое судно «Горизонт», 3 крана, тральщики и сетевой заградитель.
С окончанием ночи и едва забрезжившим рассветным заревом 1 июля 1942 года бегство высшего командного состава обороны города приобрело массовое и неконтролируемое явление.
