– А маяк Никодима? Не было сигнала?
– Не было. Хочешь – проверь запись, я все просматривал. Точно не было. – Женька вытащил из-под Сани переносной пеленгатор. – Поехали отсюда, дозиметр зашкаливает, слышь, как стрекочет. Никодим не выжил, так думаю, в эпицентре никто бы не смог выжить.
– Поехали, балагур, только не вытряси из меня душу.
Зрелище марсианского побоища, развернувшееся перед друзьями, поражало своей масштабностью и жестокостью. На многие десятки метров вокруг лежали в неестественных позах закоченелые туши гигантов, со следами страшных ранений. Вспухшие брюхи трупов, посмертные маски ужаса и страдания, застывшие на огромных лицах, оторванные конечности, высохшие ручьи крови… Накренившийся модуль, с вырванным, смотрящим в сторону двигателем, обломанной посадочной стойкой, дополнял жалкую сюрреалистичную картину неравного боя. Осторожно ступая между луж разлившегося топлива, Женька, тяжело дыша, из последних сил приложил руку к электронному замку люка.
– Потерпи, Саня, еще чуть-чуть, скоро будем дома.
Прислонив друга к разложенной механической лестнице, он грузно забрался в шлюзовой отсек, отыскивая пульт управления грузовым лифтом. Вскоре оба оказались внутри модуля.
– Снимем сейчас скафандры и заварим чайку. – Женька с перерывами освобождался из опостылевшей одежды космонавтов. – Саня, ты не чувствуешь совсем рук и ног?
– Ощущаю, но как-то странно. Знаю, что они на месте, что это мои руки и ноги, а пошевелить не могу, будто где-то в мозгу неправильно подается к ним ток, блокируется.
– Говорить-то ведь можешь, осмысленно причем. На рот сигнал проходит, а на руки нет? Странно и вправду. Так, давай, аккуратно тебя переверну, будем снимать скафандр. А боль есть, в спине там, в шее?
– Нет, смелее ворочай. На всякий случай приготовь обезболивающий укол, кто его знает.
– Сейчас. – Женька, в насквозь промокшей от пота футболке, вскрыл аварийную медицинскую аптечку модуля, срезав пломбу внушительных размеров тесаком, лежащим на пульте управления. – Может, сразу вколем?
– Не надо пока, тащи так. – Саня приготовился к худшему варианту развития событий.
– Как скажешь! При переломах нельзя изменять положения пострадавших.
– Вызывай тогда скорую помощь. Звони в полицию, скажи, попали в дорожно-транспортное происшествие, циклопов не забудь упомянуть, пусть фуру для трупов прихватят.
– Актуальная идея! Адреса вот только точного не знаем. Планета Марс, как пролетите гору Олимп, берите во вторую подворотню налево. Между хребтами я вас встречу, в оранжевой футболке с надписью «Россия».
– Тащи давай, волонтер. На телевидении тебе бы передачу вести вместо Малышевой. Что болит, где болит, здесь? Хорошо, очень хорошо, просто замечательно! Не тяни, тащи, говорю.
Женька, упершись ногами в скафандр, попытался приподнять Саню так, чтобы первой вышла голова из шлема.
– Больно же! – неожиданно Саня вскрикнул и бесчувственно обмяк.
– Саня, что с тобой? Говорил же, нельзя переворачивать. – Незамедлительно Женька сделал укол в мягкие ткани предплечья. Пульс не прощупывался. Наклонившись к груди, он пытался уловить слабое сердцебиение. – Только не помирай раньше меня. Слышишь, Саня?
Дыхание прекратилось. Заметавшись, Женька вывалил содержимое аптечки на пульт, нужно было найти нашатырный спирт. Привести в чувство, отхлестать по щекам, надеть ему маску и подать под давлением кислород. Это займет какое-то время, а его в данной ситуации и не было. Приподняв Сане голову, он одним движением нацепил маску, рывком бросившись в верхний отсек в поиске дополнительного медицинского набора. Здесь нашатырь точно должен быть. Наконец заветный пузырек был найден. Не теряя ни секунды, Женька стремглав слетел обратно, как матрос при боевой тревоге на корабле, скользя по перилам на одних руках. От увиденного Женька застыл на месте, чуть не выронив препараты. Саня сидел, обхватив колени ладонями, кислородная маска, как солнцезащитные очки, за ненадобностью задралась на лоб.
– Тебе лучше? – немного ошалело поинтересовался Женька.
– Скажи мне, Женька, ты помнишь, как выглядят на иконах архангел Михаил и апостол Филипп?
– На иконах? Не помню.
– Очень похожи.
– Кто похож? Нашатырку тебе несу, ложись.
– Почти один в один.
– Саня, ты бредишь, какие иконы, ложись давай.
– Все хорошо, Женька. Мне уже лучше, руки и ноги заработали.
– Не болит нигде?
– Не болит. Ты вроде хотел чай заварить? Давай попьем?
– Сейчас поставлю. Ты как, очухался?
– Испугался, что всякой ерундой мне весь зад исколешь, вот и очнулся.
– Приколист, однако. Как жить дальше-то будем? – Женька засуетился около термоблока.
– Нужно выбираться с этой планеты. На орбите нас ждет корабль, каким-то образом необходимо туда попасть.
– Каким, интересно, способом? Это, Саня, нереально. Может, пришлют за нами экспедицию?
– Скорую помощь?
– Наверняка знают, что мы живы, место посадки определено. Не бросят же умирать?
– Никто, Женька, не будет посылать сюда за нами. Ближайшие лет десять, а то и двадцать. Ни одному правительству мира это пока не по силам. Очень затратное мероприятие получается. Даже если и объединят усилия, риск велик. Одно дело – лететь мочить бесов, другое – спасать оставшихся в живых. Мы расходный материал. Шанс нам давался, а раз им не воспользовались, то и нечего пенять.
– Мы же человеческая цивилизация! Жизнь людская превыше всего остального в этом мире!
– Книжек начитался? Идеалист ты, Женька! Гуманизм при любом государственном устройстве, будь то демократия или монархия, понятие растяжимое. Как растянешь, так мера человеколюбия и проявится, где меньше, где больше, а это все-таки константа, пожалуй, единственная постоянная в этой жизни. На костях никогда и ничего хорошего не построишь, какими бы гуманными целями люди ни руководствовались. Царя убили в восемнадцатом году и что получили взамен? Причем убили в нашем городе.
– Как, опять убили? Я и не знал.
– Не смешно, Женька, ты типичный придурок. Нас и послали сюда, потому что только идиоты, как мы с тобой, долетят и выполнят поставленную задачу, нам не грозит слабоумие, по причине присутствия оного в нас де-факто. Не жалко им нас, таких стоянок по стране неимоверное количество. Мы и под танки хорошо бросаемся под Москвой, насмерть стоим под Сталинградом и Берлин берем со слезами на глазах, только не понимают современные Навуходоносоры, что с такими же слезами и на баррикады ползем, кровавые бунты устраиваем и тысячами в застенках расстреливаем. Пугачевщина в нас сидит, глистами! Вроде их нет, ни один анализ не показывает, а создались благоприятные условия – и все, вперед!
– Про Навуходоносора ты классно загнул!
– Опять ржешь? Сдерживают нас до поры до времени, лифты социальные придумали, лидеров воспитывают, стимулируют рождаемость. Что бы сказал на это Иосиф Виссарионович?
– Да какой Взмылин? Сталин, вот кого я имел в виду! Позвольте спросить, а кто главенствует над проектом? Лидеры гребаные! Собрать бы их всей толпой, форумом, да и отправить сюда, на
