– Закончили? – спросил король-гончар, и оба ученика смущенно опустили головы. – Уберите за собой и на улицу. Чай стынет.
Печь для обжига высилась на добрых два метра над уровнем земли, и это была только та ее часть, что видна глазу. Пухлые горшки и разнообразные чашки уже покоились под крышкой внутри, пока Август закупоривал последние дыры в куполе, оставив для тяги только центральное отверстие. Лицо деда заметно вспотело, пока он спускался с высокого стула. Тео предложил ему руку, и старый король вцепился в нее дрожащими пальцами. Сердце Айи ухнуло вниз, а внутри все досадливо сжалось – деду давно стоило оставить старую печь, которая отнимала столько сил, и заменить ее новой, поменьше. Современные гончары вовсю использовали магию для обжига, но Август наотрез отказывался следовать новым учениям. Он хотел обжигать глину так, как и десятки лет назад, пусть и прикладывая гораздо больше сил, чем требуется.
«Разве может считаться настоящим гончаром тот, кто создал чашу, даже не вспотев?» – повторял старый король, и Айя силой воли душила тревогу. Ведь лицо деда, когда он видел результаты свои стараний, стоило любых ее волнений.
Вот и сейчас довольный Август, сделав пару глубоких вдохов, с энтузиазмом принялся за розжиг огня, отринув всякую помощь. Он храбрился, пытаясь скрыть усталость. Потому Тео следил за королем не меньше, чем Айя, и оба не смели притронуться к чашкам и шоколадному печенью, хоть в желудках уже давно было пусто. Солнце медленно ползло к горизонту, нагоняя сумерки, и пение птиц сменилось стрекотом цикад. Король не спешил, легко забыв о том, как сам торопил учеников. Наконец гончар отошел от печи, и его гости выдохнули, приветствуя бывшего монарха за столом.
– Чай остыл, – удивленно заметил Август, притрагиваясь к чашке. Ответом ему послужило красноречивое молчание.
– Я нагрею. – Айя привычно потянулась к чашке гончара, но спустя миг замерла.
«Не используй огонь, пока будешь гостить у меня», – всплыла в памяти просьба деда, и принцесса мысленно одернула себя. Считал ли дед, что приезжая ученица, да еще и с даром огня, вызовет подозрение у селян? Возможно. Но ей он не спешил пояснить свою просьбу.
Пальцы миновали чашку, ухватившись за ручку чайника. Айя, немного смутившись, птицей порхнула в дом, подальше от чужих глаз. По спине поползли мурашки: на миг девочке показалось, что водный маг не сводил с нее взгляда.
«Не зря деда предупредил, не зря», – думала принцесса, про себя решив, обязательно узнать, что к чему.
Тео не покидало ощущение, что сегодняшний день никогда не закончится. Впервые на долгой памяти занятие у короля-гончара не принесло успокоения – напротив, гнев пузырился в оковах ребер, подбираясь к горлу, и ему приходилось всеми силами сдерживать его внутри. Раз за разом он представлял, как стремительный водопад обрушивается на голову, за секунду вымывая из нее всякие помыслы. Ведь он не просто так учился держать себя в руках, заковывая разум в железные цепи спокойствия. Только вот чем дольше он оставался спокоен, тем сложнее было противостоять неожиданным потрясениям, и каждая малая неприятность в его глазах приобретала невиданные масштабы. Сегодняшний день начался для него с испытания – неожиданного знакомства, и оно, похоже, следовало за ним по пятам. Водный маг чувствовал, как к концу дня истощились запасы терпения, а желание остаться одному стало непреодолимым. Руки Тео вцепились в чашку, а костяшки пальцев посинели от напряжения.
– Успокойся. – Приказ короля застал его врасплох, и водный маг, вырванный из внутренней борьбы, невольно дернул рукой. Чашка с громким звоном упала на пол, разлетаясь на крупные осколки.
– Сделаешь новую. – Король ничуть не огорчился, спокойно наблюдая, как невнимательный гость спешно собирает черепки. – Сколько ты уже в семинарии? – неожиданно спросил старик, чуть подаваясь вперед. В серых глазах за очками – на миг показалось Тео – мелькнуло опасение.
– Почти три года.
– Чего и думать! – Видя вопрос в глазах ученика, гончар пояснил: – Слишком ты привык к рутине – застает врасплох любая мелочь. В семинарии наверняка дни отличаются друг от друга лишь наличием облаков на небе. Воспитываешь в себе спокойствие – хорошо, только в большом городе твои умения, закаленные тихим краем, иссякнут в первые же дни. Ты же жил в столице. Должен понимать.
Брови монарха сошлись на переносице.
– Я никогда не давал тебе советов вне учебы, Тео. Ты ясно дал понять, что нуждаешься в наставлениях только в гончарном деле. Но хоть раз прими мои слова – тебе давно пора вернуться в город, мальчик. Поверь мне.
Гончар говорил неспешно, тщательно подбирая слова. Не хотел обидеть парня, но не мог более молчать – тяжко было наблюдать за тем, как талантливый маг упорно губит себя вдали от настоящего мира. Не зря в этих краях, кроме приезжих учеников семинарии, жили преимущественно старики – такое тихое, спокойное существование придется по нраву разве что тем, кто доживает свой век. Тео же и вовсе не жил – он прятался, и орлиный король хорошо знал, от кого именно.
– Вот и горячий чай!
Вместе с клубами пара воздух наполнил запах клубничного варенья – Айя не смогла пройти мимо сладкого, прозорливо решив, что при госте деда не осмелится ее ругать. Нить разговора была утеряна, и королю оставалось только прислушиваться к щебету внучки, про себя сетуя на то, что Тео, похоже, не собирался следовать его совету.
* * *День Погружения на протяжении многих веков считался самым сложным экзаменом для водных магов, и его дата тщательно скрывалась ото всех, кто не причислял себя к семинарии. Возможно, поэтому тайна дня, вопреки запретам, быстро становилась достоянием общественности, и толпы людей собирались у поворота Лучистой, чтобы хоть одним глазком понаблюдать за смелыми учениками. Зевак, как только они попадались на глаза старшинам, тут же с позором прогоняли. Но едва исчезали одни, как появлялись другие, и несчастные старшины хватались за седые головы, проклиная любопытных селян. Из года в год все одно и то же – громкие разговоры, пестрая одежда и разгульный настрой, в то время как отвлекись – и один неверный шаг может стоить водному магу не только загубленного экзамена, но и жизни. Только вот опасность для жизни, да еще и чужой, людей пьянила лучше крепкой настойки, и они упорно находили дорогу к месту начала погружения.
Тео был единственным среди учеников, кто сегодня погружался не в первый и даже не во второй раз. Он стоял в начале шеренги подготовленных к испытанию магов, у самого края скалистого берега, и плотно наматывал мерную нить на руку. Одаренному магу предстояло вести группу, и за ним, распределенные по силе, уже выстроились испытуемые ученики. Глядя на решимость в их глазах, можно было понять, что никто из них не попал сюда случайно; разве что немного волновалась тройка девушек в конце цепочки. По их вине, пусть и невольной, сегодня на берегу и собралось столько народу. Невиданное ранее дело – к погружению семинария допустила не одну, а сразу трех женщин! Столетняя практика не изобиловала случаями, когда юные девы доходили до столь тяжкого испытания. Ведь Владыки, издревле ратующие за мужчину как представителя силы, редко наделяли женщин достаточной магией, чтобы противостоять реке. А Лучистая, будто бросая им вызов, из года в год набирала скорость; сегодня она и вовсе бросала на берег
