— Приветствую тебя, Марабуэль, и тебя, храбрый элементал, — сказал Конн, улыбаясь. — Вижу, ты не зря нырнул в живую картину, не убоявшись пламени Аримана. Однако крылышки твои совсем обгорели и хвост почернел…
— Наказан госпожой Ишшу за недогадливость. Прикипел к этому телу и стану свободен, лишь когда окончу свою миссию. Полетели?
— Но ты, кажется, утверждал, что духи могут оказывать помощь лишь в Лучезарном Мире. Разве Марабуэль способен сейчас меня поднять?
— Да я и сам запутался, — удрученно покачал головой Бу. — Тонкий мир, плотный мир, верхний, нижний, астральный, ментальный… Тьфу, сам Нергал хвост поломает! Запутался, Ариман меня и подловил. Вернее вас, государь. Поделом меня Ишшу наказала. Ну ничего, мы еще попляшем на кончике мачты!
— На кончике мачты? — переспросил король и тут же вспомнил рассказы моряков о странных огнях, возникающих временами на мачтах и реях кораблей.
Пока Марабуэль нес его к столице, Бу пытался толковать о странностях местоположения острова Фалль, но за свистом ветра слова его были плохо слышны. Конн понял лишь, что Фалль лежит как бы на перекрестке миров — что невозможно в другом месте, здесь случается чуть ли не ежедневно. В мысленные расспросы король пускаться не стал: голова его была занята совсем другими рассуждениями. Конн признался себе, что впервые в жизни боится грядущей битвы, ибо схватка предстояла с демонами, а ставка в сражении была чересчур высока: Эльтира, Талисман и весь мир. И в случае поражения не Серые Равнины ожидали его, а вечное рабство у темного бога. Он знал сие доподлинно, хотя и не умел читать чужие мысли, тем более мысли небожителей.
Занятый тяжелыми думами, король почти не обращал внимания на море огней, разливавшееся внизу. Города Инис Фалль были освещены, как в дни большого праздника, яркие фонари пылали вдоль нитей дорог, а на башнях развевались флаги, озаренные специальными светильниками. Покой и мир царили повсюду, но в шорохе крыльев духа гор королю слышался свист иных крыльев, готовых бросить зловещую тень на прекрасный остров побреди безбрежного океана…
Марабуэль плавно опустился на двор величественного строения, стоявшего на вершине горы в центре стольного Лиатдруима. Здесь толпились юные пажи в курточках с пышными буфами и узких штанах — одна нога красная, другая белая. Пятеро подбежали к Конну, отвешивая Изысканные поклоны, трое поднесли Марабуэлю серебряное блюдо, полное искристых зерен. Дух гор вежливо покивал красным хохолком, уселся и принялся солидно клевать угощение. Бу, сославшись на неотложные дела, юркнул куда- то и тут же исчез.
Идя за пажами, Конн мельком отмечал, что палаты королевы Матген превосходят все, что ему приходилось до сих пор видеть. Здесь не было грубого величия Севера, кричащей роскоши Юга или самодовольной пышности Востока — и хотя в убранстве дворца присутствовали мотивы искусства всех стран мира, более всего оно напоминало «сад камней», виденный Конном во дворе осевшего в Тарантии негоцианта с дальнего Востока: ничего лишнего, но глаз оторвать невозможно. В иное время король с удовольствием осмотрел бы дворец, но сейчас он торопился сообщить властительнице острова дурную весть и, тяготясь сим обстоятельством, шагал с весьма мрачным видом.
— Неужели вы сводный брат Ннока? — услышал он вопрос одного из пажей, который бежал перед ним спиной вперед, во все глаза разглядывая гостя.
— Ах, Уно, — тут же сказал другой паж, смешно насупив брови, — где твоя вежливость? Ты первым заговорил с королем!
— Да, я брат Ннока, — хмуро отвечал Конн, — хотя это меня мало радует.
— Ннок такой храбрый, — сказал первый паж.
— Да, ведь он враг вашей повелительницы!
— Конечно враг, — охотно согласился отрок, — но очень, очень храбрый!
Медовый Покой оказался круглым залом с желтоватыми стенами, похожими на стекло, — сквозь них проникал мягкий свет, озаряя черный пятиугольный монолит в центре. Алтарь рассекала красная трещина, по обе стороны которой недвижно лежали два тела.
Конн не сомневался, что видит перед собой Камень Делений, а женщина в черном платье, стоящая рядом, — королева Матген.
С поклоном он приблизился к повелительнице острова Фалль и невольно залюбовался ее лицом: чистым, молодым, обрамленным темными локонами, в которых сверкала серебряная диадема с изображениями луны и солнца.
— Ты очень похож на своего отца, — сказала Матген, прикоснувшись легкими пальцами к щеке Кон — на. — Хотя он был гораздо старше, когда мы впервые встретились в этих покоях. Он не был таким и в твоем возрасте, многочисленные шрамы покрывали его лицо, а кожа, наверное, была грубой, обветренной. И все же вы очень похожи — теперь я знаю.
— Я встречал еще одного человека, сходного со мной, — сказал Конн. — Ваш сын, королева, и мой сводный брат. Я вынужден был вступить с ним в схватку, едва прибыл на остров.
— Ну, — улыбнулась Матген, — ты видел его лицо?
— Его разглядел мой дух-хранитель и сказал, что мы очень похожи.
— Видишь ли, дорогой мой, Инис Фалль — такое место, где даже обитатель стихий может ошибиться. Ты сражался с Руадом Рофессой или Красным Многомудрым: он бросает вызов каждому прибывшему на остров, дабы испытать мужество гостя, и склонен временами принимать его облик. Ннок давно оставил нас, безвылазно живет в своих владениях и очень досаждает Маленькому Народцу.
— Позволишь ли сказать, что слышал я о брате в Железном Замке?
— Я все знаю. Ннок служит Ариману. Фелиды ошиблись, считая, что Конан передаст сыну то, что нам нужно. Твой отец был сложным человеком, дурное и хорошее густо мешалось в его душе, а мой сын перенял от киммерийца лишь храбрость да излишнее прямодушие. Узнав, что я провела ночь с Конаном, будучи обрученной с Да Дергом, последний воспринял это как личное оскорбление и решил отомстить. Что поделать, он совсем мальчишка…
— Мальчишка?! — вскричал Конн возмущенно. — Он старше меня, а я с семи лет держу в руках боевое оружие! Или на вашем острове все до седых волос остаются неразумными юнцами?
Он смущенно умолк, поняв, что его слова могли обидеть королеву — судя по всему, лет ей было немало.
Матген улыбнулась.
— Я гораздо старше, чем ты думаешь, — сказала она. — Фаллийцы, действительно, хорошо сохраняются до глубокой старости, в прочем же они сходны с другими людьми: есть среди нас и умники, и тупицы… Рада, что ты столь близко к сердцу принимаешь поступки брата, все-таки в ваших жилах течет частица киммерийской крови. Ннок стал одной из причин, приведших тебя на Инис Фалль, и ты вправе знать о нем всю правду.
— Да Дерг говорил мне, что ваши мудрецы ошиблись, надеясь, что сын Конана сумеет воссоединить Камень Делений, но он не упомянул об измене брата…
— Гармония мира не знает границ, — раздался вдруг знакомый голос, — но иногда ее приходится нарушать ради высших целей.
Конн обернулся. Коротко стриженный мужчина в коричневой куртке, узких штанах и туфлях с серебряными пряжками поднялся с алтаря и направился к королю. Отвесив изысканный поклон, продолжил:
— Прошу простить меня за то, что не все рассказал в оружейной тарантийского дворца. Поверьте, тому были веские основания. Во всяком случае я выполнил свое обещание: сильнейшее в мире Оружие, вобравшее в себя частицы Силы вашего Талисмана, — здесь.
Он хлопнул в ладоши.
Появился скромно одетый юноша в красном берете. В руках он бережно держал бархатную подушку. На ней лежали крестовина, украшенная зелеными камнями, и рукоять, перевитая спиральной нитью белых шариков.
— Но вы, помнится, говорили о трех предметах, — заметил Конн, внимательно разглядывая небесное оружие.
— Третий находится у вас за поясом, — сказал Да Дерг. — Музыкальный инструмент Дамбаэля…
